Советские правозащитники и современная Россия

Татьяна Янкелевич\Tatiana Yankelevich, директор Сахаровской Программы по Правам Человека при Гарвардском Университете\Sakharov Program on Human Rights Davis Center for Russian and Eurasian Studies Harvard University

Вопрос: Чем занимается Ваш Центр?

Янкелевич: Я начну издалека. В 1979 году стало ясно, что КГБ ворует. Без ордеров на обыск агенты КГБ проникали в квартиру, где жили Андрей Дмитриевич Сахаров и моя мать Елена Георгиевна Боннэр, и похищали документы. После высылки Сахарова в Горький в 1980-м году это стало совершенно рутинным действием.

 

 

(Они похитили рукопись воспоминаний Сахарова. В 1983-м году Сахаров разрешил готовить к печати "Воспоминания" - решение было принято именно в связи с этими похищениями. Сахаров переписывал свои воспоминания три раза.).

Начиная с 1997 года, когда был проведен первый негласный обыск в их квартире, моя мать старалась переправлять все важные личные бумаги и даже семейные документы ко мне в США. Для этого использовались самые разные возможности, которых было очень мало, и требовалась большая изобретательность и незаурядное мужество, чтобы эти материалы перевезти на Запад и спасти их от похищения. На Запад также попадало все, что они передавали для публикации: обращения Андрея Дмитриевича, его заявления, его статьи, эссе и потом главы "Воспоминаний". Сам Сахаров до своего освобождения не видел свои воспоминания целиком.

Андрей Дмитриевич всегда говорил, цитируя Пастернака, "не надо заводить архива". Но при этом он очень остро ощущал, что за каждым словом стоит человеческая судьба. За каждым письмом, которое к нему приходило, за каждым документом, в котором он обращался в защиту кого-то, стояли судьбы конкретных людей. Сохранить это все было очень важно для того, чтобы защитить этих людей. Таким образом и родилась идея архива.

Еще при своей жизни, в 1983-м году, находясь в горьковской ссылке, Сахаров выразил пожелание, чтобы все эти документы когда-то составили архив, который бы находился в каком-нибудь высшем учебном заведении. Это произошло только после его смерти. В 1989 году Андрея Дмитриевича не стало, и потребовалось еще несколько лет для того, чтобы найти дом для Сахаровского архива. Этим домом стал Университет Брандайс. Формально это заведение называлось "Сахаровский Архив и Центр Исследований Прав Человека при Университете Брандайс".

Архив за 11 лет пребывания в Брандайсе очень сильно вырос, в нем появилась не одна коллекция Сахарова. Сейчас в него входят несколько коллекций - они были созданы людьми, либо занимавшимися правами человека и советской историей, либо, по стечению жизненных обстоятельств, собравших какую-то подборку документов, связанных с Сахаровым. Кроме того, в архиве есть коллекция писателя Василия Гроссмана, включающая черновики "Черной книги" по истории Холокоста, которую он готовил вместе с Ильей Эренбургом, черновики и рукописная правка романа "Все течет" и многое другое. Есть очень важная коллекция Андрея Амальрика, одного из участников и, в более широком смысле, основателей советского правозащитного движения, которому принадлежала идея создания Хельсинской группы, автора знаменитого эссе "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года", написанного в 1969 году. Эта коллекция в 2001 году была куплена Сахаровским Фондом у вдовы Амальрика специально для передачи Сахаровскому Архиву. Еще одна коллекция, также очень важная, была собрана Питером Рэддавеем, известным экспертом по советской истории, в нее входят видеоматериалы и фотографии мест заключения и заключенных. Эту коллекцию широко используют историки, создатели документальных фильмов и т. д.

Вопрос: На Ваш взгляд, исследования этих архивов имеют какое-то значение для современного мира и для современной России?

Янкелевич: Сахаровская программа обращена в обе стороны - и к миру, и к России. В 2004 году Сахаровский Архив был передан в Гарвардский Университет, и на его основе была создана исследовательская программа, которая называется "Сахаровская программа по правам человека". Причина передачи архива заключалась в том, что в Брандайсе по нескольким обстоятельствам захирел отдел российских исследований. Продолжать работу было невозможно; Брандайс согласился на передачу архива в Гарвард.

Эта программа создана таким образом, чтобы, сохраняя архив и поддерживая возможность доступа к нему, быть обращенной в будущее. У нас есть несколько проектов: например, мы привозим стипендиатов из России для работы в архиве, для доступа к ресурсам Гарварда и для ознакомления с работой американских правозащитных организаций. Это делается для того, чтобы, вернувшись в Россию, люди могли продолжать работу и использовать контакты, которые они здесь сумели "наработать". Это люди достаточно молодые и энергичные, им еще предстоит сделать свой вклад в развитие гражданского общества России.

Вопрос: Правозащитники некогда мечтали о том, чтоб рухнул коммунизм. То, что пришло на смену советской системе в России и бывшем СССР, соответствует чаяниям правозащитников?

Янкелевич: В 1960-е годы правозащитники и не мечтали о том, что СССР прекратит свое существование при их жизни. Мне кажется, что за редкими исключениями, миссия правозащитного движения была более этическая, чем политическая. Есть аспекты жизни, которые невозможно терпеть ни одному порядочному человеку, и в силу своих возможностей этот человек должен сделать выбор. Люди, которые это сознавали, уже не могли жить иначе, они начинали действовать. Правозащитное движение не ставило конкретной политической задачи свержения советского строя. Оно пыталось добиться выполнения советскими властями тех международных обязательств, которые взял на себя Советский Союз, и соблюдения прав человека, которые были как бы гарантированы советской Конституцией.

Сейчас достаточно прочесть сахаровский проект Конституции, который он закончил за два дня до смерти, чтобы понять, что эти возможности существовали. Если бы к его и подобным идеям был проявлен более последовательный интерес, если бы были предприняты реальные попытки реализовать эти идеи, то шанс не был бы упущен, и Россия, возможно, пошла бы по пути демократического развития. Сахаров отдавал себе отчет, что этот путь будет нелегким. И он об этом писал неоднократно.

Вопрос: После распада СССР во многих советских республиках к власти пришли бывшие коммунистические лидеры. Как Вы оцениваете их деятельность?

Янкелевич: Я не совсем понимаю, о ком конкретно Вы говорите?

Вопрос: Ельцин, Назарбаев, Шеварднадзе, Алиев, Рахмонов, Ниязов, Каримов были высокопоставленными партийными функционерами. Они повели свои страны по пути демократического развития. Каких результатов они добились?

Янкелевич: Я не думаю, что они повели свои страны по пути демократического развития. Но я считаю, что у них был шанс. Я склонна считать, что бывшим кагэбэшникам доверять нельзя. И это распространяется на сегодняшнего президента России. Эта возможность была бы более реальной, если бы страна - я имею ввиду весь бывший Советский Союз - прошла бы через процесс нравственного очищения.

Даже Ельцин сделал очень многое, чтобы прикончить процесс демократического развития. Была возможность, что Россия при нем пойдет по верному пути, но многое не было доведено до конца, было чрезвычайно грубо сляпано, сделано безграмотно - без понимания важности этих процессов. Даже организованный Ельциным суд над Коммунистической партией ничего не дал. А потом последовало разочарование - из-за коррупции, из-за чудовищного воровства. Это привело к апатии общества, которое позволило себя окончательно заморочить чеченской кампанией. Последующие события меня совершенно не удивляют.

Вопрос: С начала перестройки прошло 20 лет. Историки считают двадцатилетний срок - сроком жизни одного поколения. Следовательно, на постсоветском пространстве произошла смена поколений. Какое оно, новое поколение?

Янкелевич: Безусловно возник идеологический вакуум. И это очень страшно, потому что вакуум сейчас заполняется ультранационалистическими идеями при молчаливом одобрении или даже пособничестве властей.

Процессы развития демократического общества, пусть и не совершенные, в России остановлены, прекращены и повернуты вспять. Реальных выборов не осталось. Более не существует парламента, а есть некая масса, которая слепо одобряет все предложения президента - фактически не предложения, а указания. Я отклоняюсь от вашего вопроса, но, на мой взгляд, именно это самое ужасное. Это приводит к апатии общества. Население России - живой свидетель коррупции и продажности, законы и правоохранительные органы в России сейчас не действуют.

Вопрос: Популярно мнение, что правозащитное движение в Советском Союзе состояло из нескольких десятков, максимум - сотен человек, которых власть держала на "коротком поводке". И сейчас власти некоторых постсоветских государств контролируют общественные организации, используя традиционную советскую риторику - называя их "наймитами Запада", "агентами спецслужб" и т.д. Это действительно так?

Янкелевич: Большая часть населения остается равнодушной ко всему этому. Выживать людям ныне трудней, хотя благосостояние России растет совершенно реально, а не как в советское время - на бумаге.

Если мы сравним СССР образца 1985-го года и сегодняшнее время, то увидим колоссальную разницу, причем не только в реалиях. Но смена поколения еще не означает смены ментальности. Очень часто приводится библейский пример - Моисей водил евреев по пустыне 40 лет, прежде чем им было разрешено войти в обетованную землю, а многим, даже тем, кто вел народ, так и не было разрешено туда войти.

Россия сильно изменилась. Но, как мне кажется, корни российских проблем заключены в отсутствии идеологии. Я никогда не думала, что скажу подобное, но приходится пересматривать свои представления. Эта идеология будет вырабатываться еще достаточно долго. Другое дело, что в условиях сегодняшнего климата России эта идеология может очень может приобрести националистическую, религиозную и ксенофобскую окраску. Большинство населения страны воспримет это, как нечто неизбежное. А для многих это, может быть, будет тот образ мыслей, который они будут искренне разделять.

Вопрос: Если все процессы в бывшем Советском Союзе будут идти как они идут сейчас, то как будет складываться ситуация через 10-15 лет? Каков Ваш прогноз?

Янкелевич: У меня есть два опасения. Первое, что Россия окажется не в состоянии справиться с экономическими и социальными проблемами, если она будет продолжать идти по этому пути. И второе, что молчаливое согласие Запада, политика "умиротворения" России, проводящаяся потому, что Россия обладает огромными ресурсами нефти, газа и многого другого, будет усугублять эту ситуацию.

Сейчас нет никаких сомнений, что Россия занимает последовательно антидемократическую позицию практически во всех внутренних и внешних вопросах. Тут есть два прогноза. Первый - пессимистический: лучше не станет, Россия не сможет справиться с экономическими и социальными проблемами и станет еще более закрытой внутри и более агрессивной внешне. Второй сценарий может казаться идеалистическим. Россия добилась очень многого. Вспомните шахтеров, которые требовали отмены 6-й статьи Конституции СССР (в ней указывалось, что Коммунистическая партия является руководящей и направляющей силой советского общества - Washington ProFile), а не колбасы. Российское общество добилось отмены 6-й статьи, добилось очень многих изменений, оно начало принимать прямое участие в процессе принятия решений... Я не могу представить, что все эти люди - уехали или ушли во внутреннюю эмиграцию. Я лично знаю многих людей в России, которые испытывают боль и ощущают ответственность за свою страну. Когда я об этом думаю, то, в общем, мне кажется, что надежда еще есть. Как говорил Андрей Дмитриевич, "я продолжаю держаться своего принципа, держаться своей веры в пусть даже иногда потаенную силу человеческого духа".

Вопрос: Вам приходится сталкиваться с тем, что на бывшей родине про Вас говорят, что Вы чужие, что Вы продались Западу и что Вы вообще ничего не понимаете в российских делах?

Янкелевич: Относительно продажности я могу только сослаться на Виктора Шендеровича, который недавно посетил Бостон. Побывав в гостях у меня и у моей мамы, он сделал вывод, что мы плохо продали Россию, потому что живем очень скромно.

Мне приходилось сталкиваться с подобными взглядами неоднократно. Несколько недель тому назад на конференции в Барселоне молодая писательница Лилия Ким очень вежливо, может быть, из уважения к моему возрасту, сказала, что я не могу судить о том, что происходит в России. При этом она настаивает, что имеет право любить свою Родину, что у нее только одна Родина и поэтому она против критики, направленной в адрес России. Если эту мысль логически продолжить, то получается, что у нее и у людей, вроде нее, есть Родина, а у меня - нет. Родина у человека всегда одна, и мое отношение к происходящему в России не изменилось от того, что я уехала. Когда я жила там, я была против нарушений прав человека, и сейчас я против этих нарушений. Я тоже имею право любить свою Родину, где бы я не находилась физически.

Вопрос: Произошло некое чудо и завтра Вы оказываетесь в Кремле, в кресле президента России. Что бы Вы на этом посту сделали в первую очередь?

Янкелевич: Я не являюсь гражданкой России, поэтому я даже не хочу рассматривать такую возможность. После переворота 1991-го года, когда я стояла в первой цепочке защиты Белого Дома, у меня возникло желание подать на восстановление российского гражданства. Но вскоре началась первая Чеченская война. Я не хочу становиться гражданкой страны, которая так себя ведет. А любить эту страну, потому что это моя Родина, и критиковать ее я имею полное право.

Но на месте президента России я бы начала с прекращения войны в Чечне и ее последствий. Необходимо найти политическое решение этого чудовищного и бесчеловечного конфликта.

Вопрос: Но, вроде бы, там уже мир и все нормально...

Янкелевич: Все нормально, да ненормально… Мир вроде бы наступил, но раздувание ксенофобских инстинктов, взывание к самым низменным человеческим инстинктам продолжается. Чеченцы ненавидимы. Но если они граждане Российской Федерации, то они не должны быть менее равными, чем граждане России русского происхождения. Необходимо положить конец этническому разделению. И еще - необходимо положить конец смычке государства и церкви, которая не допустима в многонациональном и многоконфессиональном государстве. Это тот минимум, с которого необходимо начать...