Красный плод Дунгуана

Технопарк, или, как его еще называют, зона экономического и технического развития, — это разновидность свободной экономической зоны, ориентированная (в идеальном случае) на привлечение новых технологий и развитие наукоемких производств. Первый технопарк появился в городе Шэньчжэнь через 7 лет после того, как в 1978 году Китай объявил «новый курс». С тех пор они стали расти как грибы после дождя: на сегодняшний день существует 53 национальных технопарка, 50 — провинциальных и 30 — университетских. О чем речь?
Технопарк — относительно новая форма интеграции образования, науки, промышленности, бизнеса и государства, обычно сопровождающаяся налоговыми льготами.

 

 

Начало технопаркам было положено в США в начале 1950-х годов, когда был организован научный парк Стэнфордского университета (штат Калифорния) — нужно было найти применение пустующему участку, находившемуся во владении университета. Землю и помещения стали сдавать в аренду автономным малым предприятиям, бурно развивающимся за счет военных заказов федерального правительства, для размещения ими своих подразделений, работающих в области высоких технологий, — это было удобно, поскольку под боком был гигантский запасник научных кадров. В технопарке начали жизнь такие известные фирмы, как «Хьюлетт-Паккард» и «Полароид». Потом технопарки стали появляться как грибы после дождя. Пожалуй, больше четверти ныне действующих в мире технопарков находятся в США. К 1980-м годам мода на «парки» докатилась до Европы, а чуть позже — и до Азии. В России зарегистрировано около 150 технопарков — примерно столько же, сколько в США. Правда, «живых» из них — не больше 70, а успешными можно назвать всего 3—4. Масштабы «паркинизации» Китая соответствуют масштабам этой страны: их здесь уже почти полторы сотни. Впрочем, большинство китайских парков создано по схеме, сильно отличающейся от американской и европейской. Причиной образования первых парков было естественное стремление науки и бизнеса объединить свои усилия, а также устраивающая мелкие фирмы возможность не нанимать часть сотрудников (услуги техников, юристов, бухгалтеров составляли часть инфраструктуры). А китайские научные парки своим успехом в первую очередь обязаны тому, что они были учреждены государством в специальных экономических зонах с льготным налоговым режимом. Эти зоны создавались как оазисы рыночной экономики, окруженные плановой системой, серьезно ограничивающей право субъектов экономики на принятие решений. Поскольку власти Китая взяли курс на привлечение иностранного капитала, ему следовало создать не только «налоговый рай», но и привычную среду обитания. Именно в этом и заключается китайская специфика — в большинстве стран с развитой парковой структурой льготы центрального правительства предоставляются по отраслевому принципу, в пользу некоей отрасли, значение которой признано на данном этапе определяющим. В этом смысле неудивительно, что в технопарках занимаются прикладными высокими технологиями, ибо что может быть важнее? В Китае же обитателем технопарка может быть компания, занимающаяся чем угодно, от колготок до компьютеров. Поскольку с обученными профессиональными кадрами в Китае пока дело обстоит не слишком хорошо, иностранных инвесторов куда больше привлекают низкие налоги и дешевая рабочая сила.

Чаще всего китайские технопарки устраивают в свободных экономических зонах, находящихся преимущественно на юге, в районе «золотой береговой полосы», где есть морские порты и хорошо развита инфраструктура. Далеко не полный их перечень можно найти, например, на сайте technopark.al.ru/tpark/exp_china.htm

Наверно, главной причиной того, что технопарки в Китае так бурно растут и столь обильно поливаются иностранными инвестициями, можно считать специальные условия, предоставляемые им китайским правительством. В частности, это сниженная (в разной мере) ставка налога на прибыль, признание даже 100% иностранного капитала, полная свобода в переводе средств за границу иностранными физическими и юридическими лицами, освобождение от подоходного налога в случае реинвестирования доходов в экономику свободных экономических зон, а также большой срок действия договоров о сотрудничестве

Однако этого было бы мало, если не добавлялось бы еще несколько факторов. Во-первых, государственные чиновники поставлены в такие условия, когда им приходится следить друг за другом, что сдерживает рост коррупции. Госаппарат устроен таким образом, что одному чиновнику выгоднее донести на другого, нежели вступить в сговор. Во-вторых, из-за избытка рабочей силы счастливцам, нашедшим работу, приходится соглашаться на рабские условия труда — без выходных (кроме общенародных праздников, вроде 1 Мая) и отпусков. А в технопарках и заработки повыше, и выходные соблюдают, и даже кое-где, например на заводе iRiver, о котором речь пойдет ниже, — отпуска дают. В-третьих, выработанное тысячелетиями ответственное отношение к труду, умение терпеливо и неустанно выполнять самую нудную и скучную работу, а также покорно сносить тяготы неустроенного быта, позволяют местным рабочим довольно быстро включиться в требующий особой скрупулезной аккуратности hi-tech-процесс. Ощущение несвободы, роднящее современный Китай с нашей страной, скажем, начала 1980-х годов, разлито в воздухе, и, наверно, только благодаря режиму этой несвободы чиновничьему аппарату удается удерживать в узде и народ, и, главное, себя самого. Здесь я то и дело вспоминал один старый (1997 года выпуска), но ничуть, увы, не устаревший фильм с Ричардом Гиром в главной роли — «Красный угол», где на редкость убедительно представлен этот коктейль из тоталитарного насилия, относительной свободы предпринимательства и неистребимого чиновничьего желания урвать свой кусок.

Так на что все-таки похожи китайские технопарки при близком знакомстве? Есть такая сравнительно молодая, основанная в 2000 году южнокорейская hi-tech-компания iRiver (i — «интернет», «цифровые технологии», river — «река», «поток»), которая занимается, строго говоря, в основном портативными плеерами (тем, что у нас принято называть MP3-плеерами, но речь на самом деле идет о гораздо более широком секторе экономики). Год назад она запустила в эксплуатацию некий «завод будущего» и расположила его… нет, не у себя дома, а у соседей: в Китае. На юге страны, в провинции Гуандун, на территории одного из знаменитых китайских технопарков. Он выстроен в окрестностях Дунгуаня и называется Dongguan Songshan Lake Science & Technology Industry Park. Мне выпал шанс посетить в начале апреля и сам завод, и так называемый «особый район» Китая — Гонконг, где расположен один из офисов iRiver, откуда, собственно, завод и управляется.

Добираться до вышеназванного технопарка непросто: сначала через Гуанчжоу, потом Дунгуань, и, наконец, вот он, парк — практически среди полей. Вокруг простор, чистота, компактные группы даже на вид комфортабельных и красивых десяти-двенадцатиэтажных домов — явно для менеджеров высшего звена и инженеров, занятых на предприятиях технопарка; небольшие, но чистенькие многоэтажки рабочих общежитий.

Универсальность персонала на заводе — не роскошь, а необходимость: здесь реализована новая технология конвейерной сборки

На самом заводе, в огромном, едва не на километр тянущемся дугообразном здании, сегодня, через год после открытия и при выпуске приблизительно 700 тысяч плееров в месяц (проектная мощность — до миллиона устройств), трудится около 500 рабочих, по преимуществу барышень, человек 10 управляющего персонала и столько же инженеров. Последние две группы в основном из Кореи. Девушки — работницы довольно квалифицированные (на уровне специалиста, окончившего российский техникум) и умеют легко переключаться с одной операции на другую (впрочем, не думаю, что их работа требует больших интеллектуальных усилий, чем рытье котлована под Магнитку). Такая универсальность персонала на заводе — не роскошь, а необходимость: здесь реализована принципиально новая технология конвейерной сборки. Кажется, подвижен не только сам конвейер, но и все остальное. Такое впечатление, что сборочные столики, кресла сотрудниц, трубы паяльных вытяжек могут свободно перемещаться в пространстве. А чтобы перейти с выпуска одной модели на выпуск другой, даже совсем новой, достаточно передвинуть элементы конвейера и… помыть пол.

За такую относительно квалифицированную работу девушки получают по 1 000 юаней в месяц (100 долларов — это приблизительно 800 юаней) плюс бесплатную еду и место в общежитии, расположенном рядом с главным заводским корпусом. Работницы одеты в светлые спецовки, косынки, в течение рабочего дня бригадиры регулярно проводят с ними инструктаж и «работу над ошибками», во время которых девушки строятся в колонны, руки по швам — совершенно как солдаты на плацу. Тем не менее получить такое место считается в Китае счастьем: кроме высокой зарплаты — выходные и ежегодный двухнедельный оплачиваемый отпуск! Если кто отсюда и уезжает, то только для того, чтобы выйти замуж.

Управляют заводом из офиса в Гонконге. Страна вроде бы одна, но для посещения бывшей британской территории нужна особая виза, и пограничные формальности чуть ли не сложнее, чем в пекинском аэропорту, когда прибываешь туда из Москвы. Дело в том, что 9 лет назад Гонконг перешел под юрисдикцию Китая (впрочем, это выразилось исключительно в том, что Китай решает там внешнеполитические и военные задачи, — все остальное осталось по-прежнему), а до того на протяжении 150 лет он находился под протекторатом Великобритании. Однако и тогда, и сейчас примерно 97% местного населения — те же китайцы, только говорящие на своем диалекте. Тем не менее на территории Гонконга производят почти исключительно… деньги. Лет 10—15 назад Москва была наводнена дешевыми галстуками и зонтиками из Гонконга. А теперь единственная вещица, которую мне удалось отыскать на московской «Горбушке» с маркой «Made in Hong Kong»… наклейка на экран карманного компьютера, правда, очень качественная. В основном же из Гонконга управляют либо заводами, фабриками и конструкторскими бюро, расположенными на материке, либо чужими финансами…

Естественно, вряд ли найдется житель Гонконга, который согласился бы работать за «выгодную» капиталисту зарплату. Рабочая сила здесь ценится не ниже, чем где-нибудь в Штатах или Германии, и, пожалуй, повыше, чем в Японии. Понадобилось сто пятьдесят лет английского присутствия (и, конечно, английских порядков и английской самооценки), чтобы люди и их потребности кардинально поменялись.

Другими словами, будь весь Китай населен гонконгской разновидностью китайцев, — того экономического чуда, которое мы сейчас наблюдаем, возможно, не случилось бы. Было бы, наверно, какое-то другое чудо, а мир наполнился бы товарами, сделанными в Индии или Малайзии.

Пожалуй, без коммунистических оттенков в нынешней китайской политике современная китайская экономика вряд ли приносила бы плоды…

Чайнобит наступает
Несмотря на все трудности с гласностью и свободным доступом в Интернет, китайцы отлично понимают, что без компьютеров и всеобщей информатизации им не обойтись. Поэтому, развивая микроэлектронную промышленность, они не забыли и о микропроцессорной технике. Под патронатом Китайской академии наук в Институте компьютерных технологий в 2002 году выпустили универсальный процессор Godson I (из семейства Dragon chip), работающий на частоте 266 МГц. Весной 2005 года было сообщено о завершении разработки уже 64-битного процессора Godson II с тактовой частотой 500 МГц, эквивалентного по быстродействию интеловскому Pentium III. Следующая, 3-я версия «Крестника» (так переводится на русский язык английское название китайского процессора) будет работать уже на частоте 1ГГц и вполне сможет тягаться со своими старшими товарищами от таких именитых производителей, как AMD и Intel. Развитие китайской компьютерной индустрии идет очень быстрыми темпами и нацелено не только на применение в военной сфере. В 2006 году на базе собственного процессора в Китае развернуто производство дешевых (по 100 евро за штуку) настольных компьютеров Longmehg с DVD-приводом, весящих всего 500 г при размере 17х14 см и работающих под операционными системами Linux и X-Windows.