Долгий путь на вершину

Как известно, советская команда альпинистов предпримет штурм высочайшей вершины мира — Джомолунгмы (Эвереста).

Редакция обратилась к Валентину Божукову, инженеру-конструктору, семикратному чемпиону СССР по альпинизму, с просьбой рассказать о подготовке к штурму. В. Божуков предоставил и свои фотографии, сделанные во время тренировочных сборов 1980—1981 годов. Беседу вел корреспондент В.

 

 

Никитин.

Давно ли Джомолунгма стала магнитом для альпинистов? — Как ни странно это звучит, но Джомолунгме «от роду» всего 130 лет. Точнее, от того момента, когда «мать богов земли» (так переводится название с тибетского) была признана самой высокой вершиной планеты. В прошлом веке методы измерения высот были не столь совершенны, и до 1852 года Джомолунгма считалась... всего лишь пятнадцатой по величине горой. Так она и значилась на картах: «Пик XV».

Попытки покорить Джомолунгму, или Эверест, начались с 1921 года. Но только в 1953 году 29 мая новозеландец Эдмунд Хиллари и шерп Норгэй Тенцинг ступили на высшую точку мира — 8848 метров над уровнем моря. Сейчас покорителей Эвереста уже более сотни. Примерно столько же, сколько на Земле космонавтов. В этом есть своя символика. «Горный космос» в принципе столь же суров и неприступен, как и космос заатмосферный...

Первое восхождение на Эверест советских альпинистов должно было состояться еще в 1959 году. Я прекрасно помню те времена. Экспедиция планировалась совместной — советско-китайской. Наши альпинисты много тренировались, были в отличной форме. Мы могли бы войти в число первых победителей Джомолунгмы: со дня подвига Хиллари и Тенцинга на вершине мира тогда побывали всего лишь шесть человек. Но экспедиция не состоялась. С мечтой о Джомолунгме пришлось на время расстаться...

— Вероятно, подготовка к экспедиции не прошла даром?

— Конечно. В 1959 году группа альпинистов, куда вошли многие спортсмены из несостоявшейся экспедиции на Эверест, под руководством инженера-гидростроителя, заслуженного мастера спорта Кирилла Кузьмина взошла на высшую точку СССР — пик Коммунизма (7495 метров). Это было высшее по сложности восхождение. Альпинисты штурмовали вершину по контрфорсу южной стены с ледника Беляева. Передовая пятерка восходителей прошла маршрут за четыре дня, одолев крутое неприступное ребро...

Если учесть, что контрфорс южной стены пика Коммунизма своим рельефом, крутизной, протяженностью и ледовой обстановкой хорошо моделирует юго-западный склон Эвереста (правда, все отметки на 1300 метров ниже), то успешное восхождение этой группы можно считать началом долгого пути к Джомолунгме. Пути, затянувшегося на 23 года.

Именно на южной стене пика Коммунизма кандидаты в нашу экспедицию в прошлом году отрабатывали тактику восхождения во время летней тренировки. И именно по юго-западному контрфорсу Эвереста — никем ещё не хоженным и, по-видимому, наиболее сложным из всех известных маршрутов — наши альпинисты пойдут на высшую точку Земли.

— Сейчас, когда мы беседуем, стоит зима. Январь 1982 года. Что ждет альпинистов в ближайшие месяцы?

— Основные тренировки и медицинские испытания уже позади. Из 45 кандидатов отобраны три четверки основной группы и четверка вспомогательного состава. Утверждены тренеры, главный врач, переводчик, радист и главный пищевик — попросту повар.

По плану грузим на борт самолета десять тонн снаряжения, продуктов, и передовая группа вылетает в Катманду. Из столицы Непала самолетом местной авиакомпании альпинисты и грузы будут доставлены в местечко Лукла. А далее караван носильщиков, каждый из которых понесет 30 килограммов груза, отправится в 150-километровый пеший поход — еще семь дней пути до ледника Кхумбху, где на высоте 5400 метров будет разбит базовый лагерь. Потом обработка маршрута, устройство промежуточных лагерей и, наконец,— штурм.

Сейчас, когда сборная дни и ночи проводит на итоговом тренировочном сборе в олимпийском комплексе в Крылатском, когда медики проводят решающие обследования, когда барокамеры испытывают участников «на прочность», я вспоминаю о двух прошедших очень напряженных годах и думаю о множестве людей, которые приняли непосредственное участие в подготовке восхождения высочайшей сложности. И о том. сколько забот легло на плечи Гималайского оргкомитета.

Мне приходит в голову сравнение с айсбергом: сам штурм — это лишь надводная часть, но сколько же труда, поисков, смелых решений, удачных изобретений сокрыто «под водой»?! Или можно сравнить с горой — это более пристало альпинисту: над морем облаков виднеется лишь сверкающая на солнце вершина. Вот она, цель! Но до нее не доберешься, пока не пройдешь всю гору от подножия к облакам.

Об этой «подводной части айсберга», о массивном теле горы, сокрытом облаками, может многое рассказать отпечатанный на машинке перечень имущества, что лежит сейчас у меня на столе. Он называется «Обязательный список личного снаряжения и обмундирования участника Гималайской экспедиции». Но чтобы прокомментировать «Список...», не хватило бы и многих часов...

— Тогда, может быть, начнем с палатки? Ведь высотная палатка — дом альпиниста...

— Помню, в 1959 году мне пришлось ночевать на перевале хребта ОПТЭ — Общества пролетарского туризма и экскурсий — в палатке «Памирке», сшитой из так называемой газгольдерной ткани — прорезиненного перкаля. Памир, высота пять километров. Мороз — минус двадцать. На ночь палатку застегнули на все кливанты. А утром... на стенках ее от влаги дыхания нарос слой инея толщиной около полутора сантиметров! При малейшем движении он осыпался на спальные мешки, все мокло, было холодно и неуютно — брр-р-р...

На первом своем высотном траверсе пика Победы в 1958 году я познакомился с двойной высотной палаткой: в ней за счет внутреннего подпалатника создавалась двойная стенка с воздушной прослойкой. Иней в палатке не намерзал, было уже значительно уютнее. Но влага конденсировалась на внешней стенке, палатка отсыревала, хлопчатобумажная ткань впитывала влагу как губка, задубевала от мороза, и свернуть палатку утром было адски трудно. Еще хуже приходилось нам в конце дня. Достанешь палатку из рюкзака, а она смерзлась в ледяную глыбу: намучаешься, пока развернешь, с силой отрывая слой от слоя. В конце концов мы перестали разбирать каркас, наворачивали полотнище на сдвинутые стойки, и такой сверток — длиной два метра и весом около 10 килограммов — тащил на себе Володя Ш Полянский. Ох, и намаялись же мы за две недели траверса!

Новая разработка палатки, созданная изобретателями Валентином Сулоевым и Игорем Семеновичем, была выполнена из капроновой ткани с обработкой каландрированием. (Каландры — это особые валки, через которые многократно прокатывается ткань.) Легкое сдавливание разогретыми валками не нарушало структуры капрона, сохраняло прочность (ткань шла на парашюты!), а воздухопроницаемость снижалась до нуля. Капрон не впитывает воду, и эта палатка — весом всего 3,5 килограмма — не тяжелеет день ото дня во время восхождения. Она рассчитана на группу из четырех человек, но, впрочем, место там найдется и для пяти и для шести...

С минимальными изменениями — в чуть уменьшенном виде — эта палатка будет применена и на Эвересте. Ее проверяли не только в полевых условиях, но и продували в аэродинамической трубе. Скорость потоков доходила до 40—60 метров в секунду, что соответствует самым сильным ураганам, какие только возможны на Эвересте. И эти домики прекрасно выдержали испытания.

— В списке упоминаются штурмовые лестницы. Кажется, это не совсем обычное альпинистское снаряжение?

— Верно. Лестницы применяются далеко не всегда. Но в нашей экспедиции без них невозможно движение через глубокие трещины, которыми изрезан ледник Кхумбху у подножия Эвереста. Наведение лестничных мостов мы отрабатывали на сборах и на Памире и на Тянь-Шане. Вообще на этих летних тренировках 1980 и 1981 годов мы проигрывали все мыслимые и немыслимые ситуации, которые могут приключиться на Эвересте. Соревновались в лазании по скалам, беге в гору, преодолению ледового склона в кошках, и все это на скорость, тренеры вели точный хронометраж. Отрабатывали взаимодействие групп и «связок», организацию промежуточных лагерей. Ведь «гималайская» тактика тем и отличается от «альпийской», что гору не берут «с ходу», а устраивают между базовым лагерем и вершиной несколько лагерей. Туда заранее забрасывают все необходимое. Группы совершают восхождения от лагеря к лагерю, с каждым разом забираясь все выше: вверх-вниз, вверх-вниз, а вершина с каждым днем ближе и ближе. Так легче проходит процесс акклиматизации. А самое главное
— только так можно решить основную задачу, которую ставит перед собой наша сборная: вершину должно покорить максимальное количество участников экспедиции.

Впрочем, в программу сборов входила и «альпийская» тактика. Прошлым летом альпинисты совершили однодневное восхождение на пик Ленина с кислородными аппаратами. О сложности таких штурмов говорит хотя бы тот факт, что альпинист за световой день должен преодолеть три с лишним километра высоты: подняться с 4 тысяч метров до отметки 7134. Выдержали кандидаты и это, и подобные испытания...

Ох как же это непросто — быть альпинистом. От него требуются выносливость, способность выдерживать длительные физические нагрузки в условиях дефицита кислорода, быстрая адаптация к высоте. Особое значение медики придают психологической подготовке. Вот как характеризует альпиниста-гималайца директор Института медико-биологических проблем академик О. Г. Газенко:

— Спортсмен должен овладеть склонностью к абстрактному мышлению, хладнокровием, сниженным уровнем тревожности, уверенностью, ярко выраженным стремлением к независимости в принятии решений, склонностью к риску, умением переносить монотонность и относительную изоляцию, способностью к кооперации при длительной совместной работе в условиях стресса и так далее. Для выполнения этой работы к медико-биологическим исследованиям привлечены опытные физиологи, гигиенисты, психологи, специалисты питания и фармакологии...

— Список, как вы сказали, огромный. А вес? Расчет груза при планировании восхождения, наверно, такой же тщательный, как при запуске транспортного корабля «Союз-Т»...

— Да, на учете каждый грамм. Но жизнь заставляет вносить поправки... Так, предполагалось готовить пищу на дровах, а газовые горелки иметь про запас, на всякий случай, и, конечно, для приготовления пищи в верхних лагерях. Но после визита руководства экспедиции в Непал выяснилось, что не так давно обширный район, прилегающий к Эвересту, был объявлен национальным заповедником, и сейчас там строжайше запрещена вырубка деревьев и кустарников. Значит, придется брать с собой солидный запас газа: 55 самых обыкновенных баллонов...

А продукты? Обычно на рекордные восхождения в горы берут продовольствия из расчета 300 граммов на альпиниста в день. Казалось бы, немного, но ведь на три, скажем, недели это уже шесть килограммов. Здесь же — Эверест! Решено: штурмовой рацион составит 400—500 граммов в день, а повседневный — около килограмма.

Сначала предполагалось, что продукты, которые восходители возьмут с собой на Эверест, будут такие же, как и у космонавтов: пища калорийная и разнообразная, упаковки малогабаритные, да и технология налажена. Но впоследствии от этой, казалось бы, здравой идеи пришлось отказаться. Питание для космонавтов — содержимое туб, герметических коробок — как правило, включает в себя воду. И это естественно: режим водной экономии в космосе строжайший. А на Эвересте вода под ногами: снег, ледники. Тащить ее в рюкзаках наверх смешно. Поэтому все продукты сублимированные.

Все, что сверх нормы, оборачивается перегрузками. И все же есть поклажа особого рода, которую альпинисты посчитали необходимым взять с собой, хотя вес ее... более половины веса всего снаряжения передовой группы: палаток, оборудования, питания, горючего. Это — кислород.

В два верхних лагеря будут заброшены более двухсот баллонов — до двадцати на каждого из двенадцати восходителей. Шестьсот килограммов. Плюс индивидуальные кислородные аппараты.

Зачем нужен кислород? Вопрос принципиальный. Казалось бы, суть альпинизма в том, что человек вступает в единоборство с природой, с экстремальными условиями, с кислородным голоданием, которое явно ощущается на больших высотах. Один на один при минимуме технических средств. А кислородный прибор — вроде форы, которую человек дает себе сам.

В мае 1978 года члены австрийской экспедиции Р. Месснер и П. Хабелер впервые поднялись на вершину Эвереста без кислородных приборов. Через два года Райнхольд Месснер снова покорил Эверест без «кислорода» и притом в одиночку, в «альпийском» режиме, без временного спуска на нижние высоты. Победа далась ему сверхчеловеческими усилиями и отняла 15 килограммов собственного веса. Соревнование с природой превратилось в драматическую борьбу за выживание. Как признавался сам Месснер — безусловно, один из сильнейших ныне альпинистов мира,— радости от покорения Эвереста он уже не испытывал. На вершине в нем, опустошенном и измученном, жила лишь одна мысль: вниз! вниз!

Вот мнение начальника нашей экспедиции Евгения Игоревича Тамма:

— Бескислородную тактику мы считаем неприемлемой, поскольку она несовместима с основными условиями и основными задачами экспедиции. Организовать первопрохождение технически сложного маршрута на Эверест с участием большой группы альпинистов, не обеспечив для них возможность пользоваться кислородом, слишком большой и неоправданный риск...

Советскими конструкторами специально для восхождения на Эверест разработан кислородный аппарат. Надежный и простой в обращении, он отличается от зарубежных аналогов — скажем, французских — меньшим весом.

Запас кислорода находится в стальном трехлитровом баллоне. С помощью редуктора давление понижается, и газ по шлангу поступает под кислородную маску на лице альпиниста. Здесь кислород смешивается с вдыхаемым из атмосферы воздухом, обогащая его и «опуская» альпиниста на значительно меньшие высоты. Вес аппарата около четырех килограммов, он укладывается в рюкзак альпиниста...

Я очень рад, что мне довелось участвовать в разработке этой аппаратуры и в проведении тренировок в барокамерах, где наши альпинисты привыкали к кислородным приборам, «поднимаясь» на высоты 8, 9 и даже 10 тысяч метров.

О том, как точно надо было рассчитывать кислородный запас, говорят такие цифры. Вес всего — всего — оборудования верхнего лагеря, на отметке 8500 метров, предусмотрен в 37 килограммов. А кислородное снаряжение «потянет» там 103 килограмма! Увеличение планируемого расхода газа или снижение высоты, с которой начинается использование кислорода, резко увеличивает вес снаряжения, и тогда время пребывания на высоте приходится уменьшать. В общем, борьба за экономию веса на примере кислорода напоминает борьбу спящего человека с коротким одеялом: голову укрыл — ногам холодно. А отсюда ироническое правило: «Семь раз отмерь — один вдохни!»

— Вернемся к «Списку...». Одежда горновосходителей. Эверест, как известно, славится непогодой.

— На вершине действительно часто бушуют снегопады, дуют ураганные ветры. Выбор месяца восхождения — май — не случаен. Весна здесь пред-муссонный период, непродолжительное «окошко» в календаре бурь. Что делать на Эвересте без надежной экипировки?!

Скажу не преувеличивая: альпинисты московского «Буревестника» — Валентин Сулоев, Валерий Петрук, Василий Барсуков и другие — произвели в свое время подлинную революцию в отечественной альпинистской экипировке.

Они сконструировали легкое пуховое снаряжение, прекрасные штормовые костюмы из синтетической ткани. Но, конечно, очень многое сделали сегодня практики, которые осуществляли задуманное.

Легкие и прочные, непродуваемые пуховые костюмы (вес — всего полтора килограмма!), спальные мешки (тоже полтора килограмма), штормовки, анораки и брюки сделаны из каландрированного капрона. Рюкзаки из капронового авизента стали легкими (в три раза легче классического «абалаковского»), долговечными и красивыми. Яркие, нарядные костюмы и палатки на фоне снега или серых скал радуют глаз, поднимают настроение и — что немаловажно — хорошо заметны.

— Ну и последний вопрос. Входит ли в «Список...» парадный костюм?

— Входит. Спустившись с покоренной вершины (надеемся, что это будет так), альпинисты скинут когда-то нарядные, а теперь грязные, побитые ветром и снегом штормовки, пуховки, свитеры, брюки гольф. Снимут подшлемники, шерстяные шапочки, перчатки, варежки, рукавицы, верхонки, чуни, высотные ботинки на подошве «Вибрам», ветрозащитные маски, носки, гольфы, гамаши, солнцезащитные очки и защитные очки. Наденут белые рубашки, галстуки и выходные костюмы — одежду, от которой успеют уже отвыкнуть,— и почувствуют себя победителями.

А их вид — вид улыбающихся, уставших, похудевших, бородатых, нарядно одетых счастливых людей — будет безмолвным ответом на вопрос, который я часто слышу от разных людей сейчас, когда все еще впереди: «Зачем они идут на Эверест?»

Каждый, верно, отвечает на него по-своему. Можно и вовсе ничего не отвечать, лишь пожать плечами, сожалея о непонятливости спрашивающего. А можно привести слова первого премьер-министра Республики Индии Джавахарлала Неру, который сказал так:

«Очарование Эвереста, зов высоких гор, поиск почти недостижимого — что же влечет поколение за поколением всех альпинистов к этому смелому и опасному приключению? Искушенные альпинисты пытались найти ответ на этот вопрос и не смогли. Все, что они могли сказать,— что они чувствовали этот призыв и стремились внять ему. А может быть, ответ в том, что это часть извечных поисков человека, некий избыток той жизненной энергии, что движет человечество из века в век в его попытке всегда достичь все более высокого пика человеческих стремлений».