Дворцы на песке

Я не верил своим глазам. Впереди, в пустыне, возник не оазис с финиковыми пальмами и домиками под плоскими крышами, как это можно было ожидать, а вполне европейского вида городок, тонущий в зелени рощ и цветников.

— Вот это и есть Ахмади,— сказал наш провожатый, представитель министерства информации Кувейта Исмаил Хейдар.

В городке, как я знал, располагалась дирекция Кувейтской национальной нефтяной компании (КННК). Вовсе не аравийский облик Ахмади (не путать с портом Мена-эль-Ахмади) объяснялся просто: городок построили вскоре после второй мировой войны англичане, контролировавшие «Кувейт ойл компани» — тогдашнюю хозяйку нефтяных богатств страны.

 

 

Строили англичане для себя в привычном колониальном стиле, рассчитывая на долгое здесь пребывание. Однако в 1976 году правительство страны национализировало «Кувейт ойл компани». Англичан заменили арабы, а облик Ахмади остался напоминанием о временах британского протектората.

Дешевая нефть, дорогая вода

В офисе нас встретил молодой стройный мужчина с тонкими чертами лица.

— Я из управления информации нефтяной компании. Ответственный за аудиовизуальную пропаганду,— представился он на хорошем английском языке.

— Можешь говорить по-арабски, Стефан,— сказал Исмаил.— Наш гость все понимает.

— Отлично! — ответил по-арабски молодой человек. По его выговору было ясно, что он ливанец.— Чем могу служить?

Я протянул ему визитную карточку и объяснил, что съемочная группа Советского телевидения готовит репортаж из Кувейта, в котором, конечно же, не обойтись без рассказа о нефтяной промышленности страны.

— Хорошо,— сказал ливанец.— Кое-что я вам смогу показать.

Мы сели в машину и вскоре вновь оказались в пустыне. Неподалеку от дороги тут и там поднимались из песка трубы, обнесенные металлической сеткой с колючей проволокой поверху.

— Вот и нефтяные скважины,— к нашему изумлению, сказал Стефан.— Давайте подъедем ближе.

Машина соскользнула с асфальта на плотный песок и мягко покатилась к проволочному загончику размером примерно пять метров на пять. За металлической сеткой торчала из песка труба с вентилями. От нее отходила параллельно земле другая, потоньше. Изогнувшись коленом, она исчезала в песке. «Скважина Ахмади-22»,— гласила укрепленная над трубой табличка. И ни одного человека рядом.

— Особенности залегания нефти таковы,— объяснил Стефан,— что ее не надо выкачивать из земли, она поднимается по трубам сама. Поэтому себестоимость добычи низкая, во всей нашей компании работает не более пяти тысяч человек...

Понятно теперь, почему Кувейт стал одним из крупнейших в мире производителей сырой нефти.

В 1982 году объем добычи составил, правда, всего 42 миллиона тонн. Это вызвано общим падением спроса на нефть на мировых рынках в последние годы. Но, например, в 1970 году добыча составляла сто пятьдесят миллионов тонн! Общие же запасы нефти здесь оцениваются в двенадцать миллиардов тонн.

Нефть в Кувейте нашли в 30-е годы совершенно случайно. Бурили скважины, искали воду — страну, где нет ни одной речки или озера, мучит вечная жажда,— а нашли нефть. Тогда никто по-настоящему не оценил находку. Но именно нефть помогла впоследствии решить и проблему питьевой воды: на доходы от ее экспорта построено несколько мощных опреснительных заводов. Жажда уже не угрожает стране, и все же до сих пор литр питьевой воды стоит в Кувейте в несколько раз дороже, чем литр бензина.

Мы обошли скважину, и тут только нам бросилась в глаза картина из разряда тех, о которых герои книги И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок» — журналисты из литерного поезда — дружно договорились не писать еще пятьдесят лет назад. По пустыне, пощипывая чахлую травку, бродили десятка три овец, а неподалеку в наисовременнейшем легковом автомобиле сидел пастух в традиционном кувейтском наряде — длинной белой рубахе с воротником-стойкой. Окна машины были тщательно задраены: пастух наслаждался прохладой кондиционера. Мы схватились было за свои кино- и фотокамеры, но Исмаил решительно остановил нас.

— Не надо снимать,— сказал он.— Не это определяет лицо сегодняшнего Кувейта.

Препираться с хозяином было невежливо.

— Если хотите посмотреть газораспределительную станцию, надо спешить,— поторопил нас Стефан.— Вы, вероятно, знаете, что рабочий день кончается в час пополудни.

Мы действительно это знали и успели уже понять почему. До лета было еще далеко, однако к полудню солнце начинало палить с такой силой, что до сумерек о работе не могло быть и речи.

«Не входить! Спички и зажигалки оставьте, пожалуйста, в офисе!» — остановила нас табличка возле газораспределительной станции. Дежурный инженер проверил, не искрит ли наша аппаратура. Только после этого Стефан ввел нас на территорию. Трубы, трубы, трубы и несколько резервуаров. Такой мы увидели станцию, куда со скважин самотеком идут нефть и газ. Здесь газ отделяют от нефти и подают по трубам на побережье, к порту Мена-эль-Ахмади, где топливо поступает в мощные танкеры. Все очень просто. В сменной бригаде было едва ли десять рабочих. Перекинувшись с ними несколькими фразами, мы поняли: как и Стефан, это не кувейтцы.

Коренные и «аджаниб»

По данным министерства планирования Кувейта, в 1982 году из примерно полутора миллионов жителей страны коренные кувейтцы составляли всего 38,8 процента, остальные иностранцы — «аджаниб». Причем вся жизнь страны организована таким образом, что каждая категория и кувейтцев и иностранцев имеет свой определенный общественный статус.

Наиболее привилегированное сословие — это граждане Кувейта, чьи предки поселились в стране до 1920 года. Они держат в своих руках главные рычаги политической и экономической жизни страны. Затем идут граждане Кувейта, поселившиеся там в период до 1940 года. Правовые возможности этой категории уже существенно ограничены. Скажем, они не имеют права голоса на выборах в Национальное собрание. Затем идут остальные граждане Кувейта. Законодательство страны в принципе предусматривает для иностранцев возможность получить кувейтское гражданство. Но условия очень жесткие, а ежегодная квота просто мизерна. Так что лишь единицы из сотен тысяч иностранцев, постоянно живущих в Кувейте на протяжении многих лет, имеют возможность стать в конце концов гражданами страны.

Расслоение существует и среди «аджаниб». Наиболее преуспевающая часть — технические специалисты, учителя, врачи. Как правило, это египтяне, палестинцы или ливанцы. В строительстве и обслуживании заняты главным образом выходцы из Южной и Юго-Восточной Азии: из Пакистана, Шри Ланки, Филиппин. В ресторане гостиницы, где мы обычно обедали, нас обслуживала одна и та же официантка — высокая, улыбчивая филиппинка Мерседекс. Как-то я спросил ее, почему она приехала в Кувейт.

— Но, мистер, это же ясно,— ответила она по-английски.— Здесь хорошо платят, не то что дома.

Да, зарплата «аджаниб» в Кувейте значительно выше, чем на родине, да и возможности трудоустройства, как правило, шире. Ради этого иностранцы готовы терпеть все неудобства жизни на чужбине, все многочисленные ограничения, наложенные местными властями. В Кувейте «аджаниб» не могут владеть недвижимостью, не имеют права заниматься какой-либо политической деятельностью, пользоваться социальными льготами. Причем власти бдительно следят, чтобы строгие ограничения в отношении иностранцев неукоснительно соблюдались. В противном случае нарушителей немедленно высылают из страны.

Представление о дифференциации коренных кувейтцев и иностранцев в экономической жизни страны дают такие цифры. Четыре пятых работающих кувейтцев — это служащие различных компаний, фирм, всевозможных дирекций и управлений. С другой стороны, сфера обслуживания, аккумулирующая три четверти всей рабочей силы государства, держится практически только на одних иностранцах.

Мы забрали в офисе газораспределительной станции свои зажигалки, попрощались со Стефаном и выехали из Ахмади в столицу, город Эль-Кувейт.

Историческая стена

Наверное, у каждой страны свой символ. Для Египта это пирамиды и сфинкс, для Ливана — знаменитые кедры. Кувейтцы своим символом считают так называемые «футуристические башни». Это построенные на набережной Эль-Кувейта три железобетонные стелы высотой около 150 метров каждая, две из которых несут огромные сферические резервуары с пресной водой. Их назначение не только утилитарное. Башни символизируют устремленность Кувейта в будущее. Изображение «футуристических башен» можно встретить в Эль-Кувейте повсюду: на плакатах и открытках, в отделке интерьеров общественных зданий. Действительно, страна за короткий срок сделала заметный шаг вперед. Прежде всего это видно по современным зданиям самого Эль-Кувейта, в котором проживает девять десятых населения страны. Гостиницы, банки, офисы различных компаний, торговые центры, мечети, особняки — все это создано совсем недавно. А точнее, за последние двадцать лет.

— Есть ли в городе исторические памятники? — спросил я у Исмаила Хейдара.

— Конечно! — ответил он.— Поехали, тут близко!

Неподалеку от набережной, возле отеля «Шератон»,— широкий, на английский манер постриженный газон. Посредине глинобитная стена с деревянными воротами.

— Вот такая стена в прошлом окружала наш город. Мы решили сохранить ее кусочек для потомков,— не без гордости сказал Исмаил.

— А в каком же веке она построена? — полюбопытствовал я.

— Как в каком? — ответил вопросом мой провожатый.— В нынешнем! В начале нынешнего,— после небольшой паузы уточнил он.

Еще в середине XX века столица Кувейта представляла собой захолустный глинобитный городок. Немногочисленные жители страны занимались тем же, чем промышляли и первые кувейтцы, пришедшие сюда в начале XVIII века из Аравии,— рыбной ловлей и добычей жемчуга.

Перемены в Кувейте связаны исключительно с нефтью. Еще не так давно доход от ее экспорта почти достиг 15 миллиардов долларов! По масштабам страны сумма просто астрономическая. Правда, с падением уровня добычи нефти снизились и доходы. В 1982 году — впервые за много лет — государство свело свой платежный баланс с дефицитом. Это тревожное для страны явление еще более обострило вопрос, который уже не один год задают наиболее дальновидные деятели: не построены ли кувейтские дворцы на песке — не только в прямом, но и в переносном смысле? Не пора ли создавать современную многоотраслевую экономику, как говорят экономисты, диверсифицировать — то есть разнообразить — источники дохода? Ведь запасы нефти не вечны. При среднем уровне добычи их, правда, должно хватить до конца XXI века. А что будет дальше?

Нельзя сказать, чтобы правительство Кувейта не задумывалось над этими вопросами. Но от создания многоотраслевой экономики оно упорно уклоняется. Один кувейтский политический деятель такую позицию объяснил коротко и ясно: для перестройки экономики потребуются дополнительно сотни тысяч иностранных рабочих, а в социальном отношении это весьма взрывоопасно. Поэтому правительство принимает половинчатые меры. Создан так называемый «резервный фонд поколений», куда ежегодно отчисляется до 10 процентов государственных прибылей. Средства фонда не могут быть использованы до начала будущего века...

Собираясь в Эль-Кувейт, мы были твердо уверены, что найдем в этом городе традиционный сук — красочный арабский базар, где можно купить буквально все — от иголки до верблюда. И были разочарованы.

Собственно, сук в Эль-Кувейте есть, но на нем продаются почти исключительно продовольственные товары. Что же касается иных товаров, то для торговли ими построено несколько крупных универмагов. Каждая секция в таком универмаге — это частный магазинчик. Поначалу мне показалось, что самый распространенный здесь товар — часы и фотоаппараты, главным образом японского производства. Такое впечатление, что жители Кувейта только и делают, что ломают свои часы и занимаются фотолюбительством. Как на грех, мои часы были в исправности, так же, впрочем, как и фотоаппарат. Однако если бы я вернулся из Кувейта без подарка для своей маленькой дочери, она бы меня не поняла. Найти же в этой чудовищной помеси универмага и базара лавку, где продаются игрушки, оказалось делом вовсе не простым.

Через полчаса удача улыбнулась мне. Поднявшись на эскалаторе на второй этаж и миновав два-три торговых ряда, я увидел в одной из витрин игрушечные машины, куклы, кубики. В глубине лавки застыл в полудреме продавец, сопровождая сонным мурлыканьем лившуюся из радиоприемника мелодию. Он не торопясь, с достоинством поднялся со стула.

— Что угодно, мистер?

Я заговорил с ним по-арабски, и мужчина оживился:

— Вот, пожалуйста, мистер, замечательные куклы. А вот мозаика. Или нет. Советую вам купить вот эту швейную машину. Она шьет как настоящая.

Машина действительно была как настоящая, даже с ножной педалью. Смущала меня только ее неумеренная цена. И только тут я заметил, что у продавца египетский выговор.

— Но, мистер,— ответил он на мои сетования по поводу цен,— у меня семья, дети. Мне сегодня надо обязательно заработать два динара, хозяин требует заплатить ему.

— Хозяин чего? — поинтересовался я.

— Вот этой лавки,— ответил продавец, показывая жестом в красный угол.

Там висело заверенное печатью свидетельство, что хозяин лавки — гражданин Кувейта Ахмед Салем.

— За это я плачу ему половину своих доходов,— сказал продавец.

Он не жаловался, просто констатировал факт. Торговаться было бесполезно, и я выложил требуемые шесть динаров.

Незаменимые дау

В центре Эль-Кувейта, возле дворца Ас-Сейф — резиденции эмира, мы обратили внимание на необычную гавань. В маленьком порту не было ни мощных подъемных кранов, ни многометровых складских помещений. Да и суда, пришвартованные к пирсу, не впечатляли своими размерами. Это были небольшие парусные лодки — дау. Такие суда испокон веков бороздили Персидский залив. Сколько лет существуют дау — точно не знает никто. Кувейтцы научились их строить два с половиной века назад, переняв опыт в соседнем Ираке, куда приходилось плавать за пресной водой. Дау использовались главным образом для рыбной ловли и добычи жемчуга. На более крупных судах, водоизмещением до трехсот тонн, получивших название «бум», совершались и дальние путешествия.

Ежегодный торговый вояж — «сафар» — начинался обычно ранней осенью и продолжался шесть-восемь месяцев. В плавание уходили все мужчины семьи в возрасте старше 10 лет. Традиционных маршрутов было два. Первый, более короткий, к берегам Индии. Оттуда везли главным образом тиковое дерево для постройки судов. Второй маршрут, более длинный, к восточному побережью Африки. Там покупали мангровые доски, использовавшиеся для изготовления кровли. По дороге заходили в Аден, где грузились солью, маслом и тканями. Профессия морехода передавалась по наследству. Отцы рассказывали сыновьям о навигационных особенностях маршрута, о течениях, господствующих ветрах, погодных условиях.

Отработанные веками мореходные качества дау настолько хороши, что и в наш век громадных контейнеровозов и супертанкеров, стоящих на рейде в большом порту тут же, неподалеку от дворца Ас-Сейф, эти суденышки не только не исчезли, но и продолжают строиться.

Дау даже конкурируют с иными современными моделями. Флотилия их все время пополняется. В этом мы убедились, побывав в местечке Доха, в тридцати километрах севернее Эль-Кувейта.

На невысоких каменных воротах фанерная табличка: «Верфь № 3: владелец — Хасан аль-Галляф». Огороженный забором квадратик песчаного пляжа и два сарая — вот и вся верфь. Да больше ничего и не надо. Технология строительства дау с веками не претерпела никаких изменений.

В тот день, когда мы приехали на верфь, корпус лодки был почти уже готов. Несколько рабочих укрепляли обшивку изнутри частоколом поперечин. Сверху, с лесов, эти плотно уложенные поперечины напоминали скелет доисторического животного. Над лодкой натянут тент из мешковины: иначе работать невозможно.

Инструмент используется нехитрый. Топор, укрепленный на манер тяпки перпендикулярно к топорищу, деревянные гвозди. Рубанок, ножовка, которой не только перепиливают доски поперек, но и распиливают вдоль. Никакой циркулярной пилы! Никакого электричества! Казалось бы, хоть дрель-то можно использовать современную? Но нет. Традиция есть традиция. Дрель представляет собой два деревянных стержня (один — со сверлом на конце), скрепленных веревкой. Если вторым стержнем провести перпендикулярно по стержню со сверлом, веревка преобразует поступательное движение во вращательное. Трудная работа! Тиковое дерево очень твердое, и, для того чтобы столь примитивной дрелью просверлить в нем отверстие, нужны и навык, и физическая сила. Кстати сказать, тик не только прочен, но и практически не гниет в воде. Это придает лодкам завидную долговечность. Говорят, до сих пор в Персидском заливе можно встретить дау, построенные еще в прошлом веке.

— Какова длина дау? — спросил я у хозяина верфи.

— Тридцать один,— ответил он.

— Что, метр? — недоверчиво переспросил я, оценивая взглядом лодку весьма скромных размеров.

— Да нет, локоть!

Хасан достал из кармана складную мерку-локоть и выразительно приложил ее к своей руке.

— Все меряем в локтях, как в старину,— пояснил он.— Ширина четырнадцать локтей, высота пять с половиной.

— А сколько это будет в метрах?

— Один локоть чуть меньше полуметра, так что считай сам.

Значит, длина лодки метров пятнадцать, не больше.

— А какое у дау водоизмещение? — не унимался я.

Хозяин переглянулся с подошедшими рабочими и пожал плечами:

— А кто ее знает! Груза может взять до ста пятидесяти тонн, это точно.

У кормы лодки, на перевернутом ящике, я заметил детально исполненный макет дау.

— Мы всегда сначала делаем макет, а потом, глядя на него, уже строим настоящую лодку,— перехватив мой взгляд, сказал Хасан аль-Галляф.— Еще месяца три — и наша дау станет такой же.

Да, дау живет. Эти неприхотливые лодки, которым не страшны ни бури, ни мелководье, продолжают служить человеку. Они незаменимы для традиционных занятий кувейтцев, для перевозки мелких грузов в отдаленные селения, а иной раз — чего греха таить! — и для контрабандной торговли. С этой целью маленькие парусники обычно оснащают еще и двигателями. Дау можно изредка встретить и за пределами Персидского залива.

Соседи далекие и близкие

Работая в центре Эль-Кувейта — снимая его на пленку,— мы наткнулись на оранжево-черные указатели, на которых было написано: «К бомбоубежищу». По словам Исмаила Хейдара, эти стрелки появились осенью 1980 года, когда между соседними Ираком и Ираном вспыхнул вооруженный конфликт. Кувейт в этом конфликте нейтрален, его правительство вместе с правительствами других государств Персидского залива не раз предпринимало попытки урегулировать сложные вопросы политическими средствами. И тем не менее начиная с ноября 1980 года кувейтские пограничные посты и даже отдельные нефтяные сооружения несколько раз становились объектами воздушных налетов.

В марте 1983 года искры конфликта вновь долетели до Кувейта. В результате военных действий пострадали нефтепромыслы Ноуруз в Иране, откуда ежедневно в Персидский залив стало вытекать около 7 тысяч баррелей нефти. Значительный ущерб был нанесен прибрежному рыболовству. Под угрозой оказалась и работа кувейтских водоопреснительных заводов...

Кувейтцы любят все самое-самое. Самые большие автомашины, самые дорогие вещи, самые большие мечети на Ближнем Востоке. В Эль-Кувейте в свое время был построен первый в арабском мире крытый каток с искусственным льдом. Зрелище это экзотическое: кувейтцы в своих национальных одеждах катаются на коньках, а на улице в это время плюс сорок в тени! Кстати, на этом катке выступал советский балет на льду.

Во время нашего пребывания в Эль-Кувейте здесь появился еще один объект, самый первый на Ближнем Востоке: зал советской космонавтики в Научном музее. К этому событию готовились долго и тщательно. Директор музея Хамад аль-Атики несколько раз летал в Москву. Экспозицию подарила музею Академия наук СССР, оформляли советские художники. Здесь макеты космического комплекса «Союз» — «Салют», первого искусственного спутника Земли, космических кораблей «Восток», станции «Луна», подлинный скафандр советских космонавтов. Подолгу всматриваются посетители в портреты Циолковского, Гагарина, Терешковой, выполненные советскими художниками. С интересом рассматривают тюбики с пищей космонавтов. О развитии советской космонавтики рассказывают пять фильмов, которые периодически демонстрируются здесь же, в зале, десятки цветных диапозитивов, многочисленные пояснительные надписи.

Мальчишка лет десяти с восторгом разглядывал скафандр.

— Хочешь стать космонавтом? — спросил его экскурсовод Набиль Аммар. Мальчишка утвердительно кивнул.

Набиль разговаривал со мной на хорошем русском языке: высшее образование он получил в Советском Союзе.

Зал советской космонавтики в Научном музее Эль-Кувейта — лишь один из примеров культурных контактов между нашими странами. Кувейт имеет с СССР стабильные политические, торговые и культурные связи. В свое время в организацию системы здравоохранения страны немалый вклад внесли советские врачи. Нередкие гости в Кувейте советские спортсмены, артисты.

...Последний день нашего пребывания в столице Кувейта. Кажется, для телерепортажа у нас было уже все: и виды Эль-Кувейта, и нефтепромыслы, и дау. Не хватало только людей: кувейтцы не любят ходить пешком, да тут это и не по климату. Скоро полдень, на улицах вовсе никого не поймаешь. В отчаянии колесили мы по центру города. И наконец удача.

С одной стороны улицы довольно высокое здание отбрасывало глубокую тень. В этом месте на тротуаре были установлены белые столики и покрытые коврами белые скамейки, на которых сидели мужчины в длинных белых рубахах — то ли отдыхали, то ли занимались каким-то недоступным нашему пониманию делом.

— Опять эти американцы со своими камерами! — недовольно сказал один из них, заметив нас. Мы поспешили разуверить недовольного. На разговор стали стекаться люди.

— И что, нас покажут по телевидению на весь Советский Союз? — буквально подскочил на месте один молодой человек.

— Конечно! — ответили мы.

— Тогда, пожалуйста, передайте всем советским людям,— воскликнул юноша,— что мы любим вашу страну, потому что она помогает всем маленьким и угнетенным народам. Передадите?

Я дал юноше слово, что передам.