Город знакомых лиц

Володя Калинин влетел в комнату, даже забыв поздороваться. И хотя мы были знакомы с ним совсем недавно, я уже убедился, что молодой фрезеровщик с Ленинградского Металлического завода — человек спокойный и рассудительный. И раз он взволнован, значит, на самом деле что-то произошло.

— Ты что, разве не помнишь, о чем мы вчера договаривались? — выпалил он, привычно отбросив назад свои непослушные светлые вихры.

 

 

— Если сегодня не посмотрим город, потом просто не будет времени.

Действительно, вечером мы договаривались, что с утра, пока не вступила в силу напряженная фестивальная программа, посмотрим Карл-Маркс-Штадт — столицу V фестиваля дружбы молодежи СССР и ГДР. Но, честно говоря, я не думал, что он зайдет за мной так рано.

— Давай быстрее, ребята уже ждут, — поторапливал Володя. — И Инга пришла.

Чтобы не попасть впросак с нашими, мягко выражаясь, не очень-то блестящими знаниями немецкого языка, мы попросили показать город руководителя немецкого пресс-центра фестиваля Ингу Пардон.

Когда мы вчера ехали в студенческий городок Высшей технической школы, отданной в распоряжение делегатов фестиваля, нам показалось, что от центра города он находится чуть ли не за тридевять земель. Но оказалось, что, когда идешь пешком, центр совсем рядом: минут через десять-пятнадцать мы были на Штрассе-дер-национен, одной из центральных магистралей города Красивые современные здания, многочисленные фонтаны и обилие цветов придают магистрали нарядный, праздничный вид. Ну а со сквером «Розенхов», излюбленным местом отдыха жителей города, вообще мало что может сравниться: тысячи роз, привезенных из столиц социалистических стран и городов-героев, делают этот сквер просто неповторимым

Минуя фонтаны, мы оказались у концертного зала «Штадтхалле», за которым высится здание отеля «Конгресс». Стены концертного зала выглядят необычно: не то соты неправильной формы, не то переплетение кружев. Глядя на всю эту современную красоту, ни за что не подумаешь, что Камениц, а потом Хемниц, как раньше назывался Карл-Маркс-Штадт, был провозглашен имперским городом еще в 1165 году.

— Сами видите, все здесь построено заново, — говорит Инга. — После варварского налета англоамериканской авиации 5 марта 1945 года центр города представлял собой сплошные руины. Погибло тогда около четырех тысяч человек, да и разрушено было более половины жилых зданий. Многие тогда были уверены, что не скоро сумеет город подняться из пепла. Но уже через какие-нибудь месяц-полтора, сразу после вступления советских войск, началось его восстановление.

Вы только представьте себе радость ребятишек, которые уже в октябре 1945 года смогли начать занятия. Никто просто поверить не мог, что такое возможно, ведь из 64 школ города после той страшной бомбежки осталась всего лишь одна. Но в срочном порядке под школы были приспособлены подходящие помещения, восстановлены те, которые можно было отремонтировать...

Конечно же, без помощи советских воинов этот город наверняка не начал бы возрождаться так быстро. Да сами подумайте, если бы не помощь Советского Союза, разве смогли бы в том же году начать работать 1185 предприятий города? А меньше чем через два года были сданы в эксплуатацию первые новостройки. Будущий Карл-Маркс-Штадт начал расти быстро и решительно.

И жители этого современного города, как и весь наш народ, всегда с чувством благодарности будут помнить о том, что сделали для них советские люди.

Мы подходим к памятнику Карлу Марксу, созданному советским скульптором Львом Кербелем. Рядом с монументом — флаги СССР и ГДР, перед ним — трибуна, а сзади, по фасаду здания окружкома СЕПГ, высеченный на камне на пяти языках призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

— Сегодня здесь будет торжественный митинг, — сказала Инга. — Сами видите, город ждет начала фестиваля.

И действительно, все улицы, по которым мы успели пройти, и центр города были украшены многочисленными транспарантами на русском и немецком языках, флагами, плакатами. Приветствия участникам V фестиваля можно было увидеть повсюду — в витринах магазинов, на стенах и окнах домов, на стеклах автомобилей и автобусов. И многочисленные прохожие, завидев красные рубашки членов советской делегации, приветливо махали руками.

Казалось, что большая часть населения города — молодежь. Девчата и парни в синих блузах везде. Стоят на тротуарах, ходят по центру улиц, сидят на бульварах и скверах. Они распевают советские и свои молодежные песни, беззаботно смеются, что-то оживленно обсуждают между собой. Стоит нашей небольшой группе приблизиться к ним, как они начинают скандировать: «Эф-Де-Йот — комсомол!», «Дружба — Фройндшафт!». И кажется, что все они твои старые друзья, с которыми ты не раз встречался.

Тут же завязываются знакомства, берутся и даются автографы, и создается впечатление, что языкового барьера просто не существует. Невольно убеждаешься, что молодежь прекрасно понимает друг друга. Лучшее тому свидетельство — ставшие уже традиционными фестивали советско-германской дружбы. Ведь нынешний праздник юности в Карл-Маркс-Штадте юбилейный: первый такой фестиваль состоялся в Дрездене 10 лет назад.

— Скажите, Инга, а почему город переименовали в Карл-Маркс-Штадт? — поинтересовался Володя, когда мы вышли на Карл-Маркс-аллею. — Разве Маркс жил здесь?

— Нет, но дело не в этом. Хемниц всегда считался пролетарским городом. А имя Карла Маркса Хемницу было присвоено 10 мая 1953 года за богатые традиции рабочего движения.

Да, традиции у этого рабочего города на самом деле богатые. 8 ноября 1918 года в Хемнице был образован Совет рабочих и солдатских депутатов. В городе работали такие вожди рабочего класса, как Клара Цеткин, Фриц Хеккерт и Эрнст Шнеллер. В 1923 году развернулась забастовочная борьба горняков.

Об этом многим из нас приходилось читать раньше. Но только сегодня, увидев в центре города Красную башню, долгое время бывшую тюрьмой, в стенах которой томилось немало представителей немецкого рабочего класса, побродив по старым улицам, которые еще остались в городе, как-то по-новому ощущаешь связь с историей. И то, что еще совсем недавно казалось чем-то далеким, становится более близким, рельефным и понятным.

— Кстати, у Карл-Маркс-Штадта очень богатые традиции дружбы с вашей страной, — продолжила Инга — Сразу же после победы Великой Октябрьской социалистической революции рабочие города выступили в ее поддержку. Под лозунгом «Руки прочь от Советской России!» рабочие Хемница боролись против отправки оружия и боеприпасов польским легионерам. 7 сентября 1921 года 75 тысяч трудящихся города собрались на митинг, чтобы выразить свою солидарность с советскими братьями по классу.

Местные организации Компартии Германии регулярно праздновали такие даты, как день рождения В. И. Ленина и годовщины Октябрьской революции. А в честь 10-летия вашей революции окружной комитет КПГ Хемница призвал зажечь огни на всех вершинах Рудных гор и на самых высоких точках города. Так что, как видите, уже тогда ваши праздники были и нашими праздниками. Рабочий класс Хемница всегда был солидарен с рабочим классом России...

Да, это на самом деле так. Но Инга сказала еще не все. Достаточно представить себе молодое Советское государство в те тяжелые двадцатые годы. Разруха, голод, нищета, беспризорники. Ненамного лучше было тогда и в Германии. И все же многие рабочие не только Хемница, но и других городов округа оставались работать сверхурочно. Все заработанные деньги они отдавали в фонд помощи России, хотя дома их ждали голодные дети.

Когда к власти в стране пришел фашизм, «Союз друзей Советского Союза», как и многие другие организации рабочего класса, вынужден был перейти на нелегальное положение. Тысячи антифашистов, например Фриц Хеккерт, «вели эту борьбу с территории нашей страны, другие же у себя на родине, в глубоком подполье.

Началась Великая Отечественная война. Тысячи советских людей были угнаны на принудительные работы в Германию. Немало советских рабочих попало и в промышленную область Хемница. Когда они организовали «Советский рабочий комитет», члены нелегальных немецких организаций наладили тесную связь как с этим комитетом, так и с группами Сопротивления, возникшими среди советских рабочих и военнопленных.

Сильны традиции германо-советской дружбы и в сегодняшнем Карл-Маркс-Штадте, и, может быть, именно по этим причинам как раз этот город и был выбран столицей проведения V фестиваля дружбы молодежи СССР и ГДР. Я убеждался в этом, когда разговаривал с комсомольцами советской делегации. Кого только нельзя было встретить среди парней и девчат в красных форменных рубашках! Фрезеровщики и повара, токари и парикмахеры, механизатооы и певцы, сварщики и пионервожатые, строители и музыканты... Да разве можно, перечислить все профессии советских участников V фестиваля. Так же невозможно назвать все города и края, откуда они прибыли. Причем очень многие из них приехали в Карл-Маркс-Штадт не только на фестиваль, но и на встречу с друзьями, с которыми они знакомы давно, если не лично, то по переписке.

Вот таков он, Карл-Маркс-Штадт, город-труженик, город больших революционных традиций, город крепкой интернациональной дружбы, столица V фестиваля.

Наша небольшая экскурсия по Карл-Маркс-Штадту прервалась совершенно неожиданно.

— Ребята, нам пора обратно, — сказала Инга, взглянув на часы. — Через час должны вернуться группы комсомольцев, разъехавшиеся по различным округам нашей страны. И тогда вашей делегации передадут символический ключ от студенческого городка Высшей технической школы.

Да, Инга была права, хотя V фестиваль официально открывался только через день, он уже начался.

Разыскать кого-нибудь в фестивальной круговерти было делом нелегким, если не сказать, что почти невозможным. Во всяком случае, довольно скоро я убедился, что встретиться с советским космонавтом Юрием Глазковым и первым космонавтом Германской Демократической Республики Зигмундом Йеном — гостями фестиваля, мне, видимо, не удастся. Выручила Инга.

— Нет, нет, точно я вам ничего не обещаю, — чуть виновато улыбнувшись, сказала она. — Но все-таки постараюсь помочь. Завтра утром вы наверняка будете знать, сможете ли побеседовать с ними или нет.

Я почему-то был уверен, что Инге, уже не раз помогавшей нашим журналистам в сложных ситуациях, повезет и в данном случае. И не ошибся. Не успел я на следующее утро перешагнуть порог пресс-центра, как она в ответ на мой вопросительный взгляд тут же «доложила»:

— Итак, с Йеном я вчера вечером связалась. Он сказал, что они с Юрием Глазковым страшно заняты. Сами понимаете, одних встреч по нескольку в день. Но, узнав, что вы из «Вокруг света», обещал выкроить немного времени. Он даже пошутил, что нельзя оказать почти коллеге — корреспонденту журнала, рассказывающего обо всем земном шаре. Ведь космонавты тоже летают «вокруг света». Сегодня около трех, тут неподалеку, на площади против гостиницы «Москва», их будут снимать для телевидения. После этого... они обещали уделить вам несколько минут.

В половине третьего я уже был на площади. Пробиться сквозь толпу молодежи, плотным кольцом окружавшей огороженное канатами место съемок, стоило немало сил, но все же в конце концов удалось. Космонавты сидели за круглым столом на фоне разукрашенной флагами и транспарантами площади и беседовали с ведущими передачи.

Я начал было прикидывать, как бы подойти к Йену и Глазкову, но тут заметил Ингу.

— Все в порядке, — радостно сообщила она. — Я обо всем договорилась. Побеседовать вы сможете в гостинице «Москва», там приготовили свободное помещение. Но, учтите, я обещала, что вы не займете слишком много времени, а то космонавтам надо ехать в молодежный клуб...

Когда потухли софиты и съемка окончилась, я смело подошел к космонавтам и представился, хотя в глубине души все еще не верил, что получится, как хотелось.

— Да, да, нам о вас говорили, — улыбнулся Йен. — Пойдемте в гостиницу, а то здесь, сами понимаете...

Но это легко было сказать. Стоило Юрию и Зигмунду направиться в сторону гостиницы, как их тут же окружили ребята и девчата. Космонавтам пришлось писать автографы на блокнотах, листах бумаги и даже на платках, которые многие участники фестиваля носили на спине, привязав к погончикам рубах и блуз.

Я прилагал максимум усилий, чтобы освободить Глазкова и Йена из «плена», и наконец-то это удалось. Облегченно вздохнув, мы прошли в отведенную для нас комнату.

— Да, не знаешь, где труднее — в космосе или на Земле, — улыбнулся Йен. — Но сами понимаете, отказать неудобно. Как-никак мы гости фестиваля.

— Ничего, Зигмунд. — Юрий Глазков похлопал Йена по плечу. — Ты же все-таки первый космонавт Германской Демократической Республики. Так что терпи.

— Приходится, — засмеялся Йен, садясь в кресло. — Ну так что же вас интересует? — обратился он ко мне.

— В первую очередь чем был для вас лично космический полет?

— Вопрос, пожалуй, слишком всеобъемлющий... Лично для меня скорее всего это сбывшаяся мечта. Знаете, бывает так, что долго мечтаешь о чем-то, мечтаешь сильно, страстно, и все-таки до последнего момента не веришь, что этому суждено сбыться. Боишься, вдруг что-то неожиданно помешает, вдруг пошлют в космос не тебя, а кого-то другого, который, наверное, заслуживает этого не меньше, но все-таки это будет он, а не ты сам.

Конечно же, услышав о полете Юрия Гагарина, я был рад за него, был счастлив, что первым человеком в космосе стал представитель социалистической страны, сын Советского Союза. И тогда самому очень захотелось стать космонавтом, хотя я не очень верил, что этой затаенной мечте суждено будет сбыться. Но в том и состоит отличительная черта советской программы освоения космоса, что она интернациональна. Мне никогда не забыть, как вызвал нас, летчиков-истребителей, командир и спросил, не хотим ли мы быть космонавтами. Сами понимаете, что ничего другого, кроме «хочу», я ответить не мог. А потом Советский Союз, Звездный, Байконур... И все время мечта, осуществившаяся в августе 1978 года, когда вместе с Валерием Быковским я стартовал на корабле «Союз-31», который затем состыковался со станцией «Салют-6». Мы работали на космической орбите вместе с Владимиром Коваленком и Александром Иванченковым.

За время космического полета мне не раз приходилось менять профессию. Как и другие советские космонавты, побывал я и геологом, и геофизиком, и метеорологом, и океанологом. Да и металлургией заниматься приходилось. Не подумайте, что я оговорился. Сегодня в космосе приходится заниматься и такими древними ремеслами. Ведь, помимо влияния космоса и космонавтики на хозяйственную деятельность на Земле, существуют не менее заманчивые перспективы производства в самом космосе. Это вызывается тем, что земные условия и технологические процессы уже не в состоянии удовлетворить некоторые потребности развития производительных сил.

Сейчас еще трудно предсказывать, на какие рубежи выйдет промышленное производство благодаря созданию орбитальных технологических комплексов. Пройдет немало лет, прежде чем человечество в полной мере сумеет воспользоваться преимуществами и возможностями новой среды и выявить технический потенциал невесомости в сочетании с вакуумом. Но уже сегодня можно быть уверенным, что перенос в условия космоса таких распространенных производственных процессов, как сварка, пайка, плавка, литье, позволит создавать новые материалы с уникальными, невиданными свойствами. Космонавты-«рабочие» могут создавать идеальные сферические формы, полые бесшовные шары, пенистые и слоистые материалы, сверхтонкие мембраны, сверхчистые стекла, кристаллы теоретически любых размеров и многое другое.

Именно поэтому и приходится сегодня космонавтам становиться мастерами, что называется, на все руки. Да иначе и нельзя. Ведь вся работа, которой занимаются космонавты, это лишь небольшое звено в глобальных космических исследованиях, проводимых Советским Союзом и другими социалистическими странами по программе «Интеркосмос».

В том, что ваша страна предложила другим социалистическим государствам участвовать в этой интернациональной программе, нет ничего удивительного. Советский Союз всегда предоставлял нам в помощь свой многолетний опыт в решении политических и экономических задач, а если было необходимо, то оказывал материальную поддержку.

Мне, как человеку, появившемуся на свет в 1937 году, конечно же, в первую очередь вспоминаются послевоенные годы. Я родился здесь, в этом округе. Вам наверняка рассказывали, что представлял он собой после войны. Так разве смогли бы мы восстановить разрушенное хозяйство без вашей помощи? И сейчас наши страны соединены тесными и прочными связями в различных областях.

Еще до своего полета я многое знал по рассказам моих друзей-космонавтов о том, как красива наша планета, если взглянуть на нее из космического пространства. Но только когда сам увидел все это, понял, насколько она хороша. Вся голубая и такая мирная. Да Юра может сказать об этом не хуже меня.

— Все правильно, Зигмунд. Земля наша действительно хороша, а вот насчет мирной... Вернее было бы сказать, что она должна быть таковой. Именно к этому стремятся социалистические страны, именно этого и хотят все люди доброй воли. Но, к сожалению, есть и другие силы. Мне вспоминается, как однажды один западный журналист спросил, известно ли нам, что Соединенные Штаты пытаются использовать космическое пространство не только в мирных целях. Я ответил, что, конечно же, мы об этом хорошо знаем. Следующим его вопросом было, а не собирается ли Советский Союз последовать примеру США? На это я ему сказал, что космос может и должен быть ареной сотрудничества, а не противоборства. И мы никогда не будем использовать космическое пространство в военных, агрессивных целях.

Как раз потому, что мы стремимся к познанию, космонавтам во время полета приходится часто менять профессию. Ведь с орбитальных станций очень удобно вести, скажем, метеорологические наблюдения, следить за чистотой атмосферы и естественных водоемов, за состоянием лесных массивов и даже за временем созревания хлебов, разведывать биологические ресурсы Мирового океана, богатства земных недр...

Юрий Глазков, конечно же, был прав. Основная суть освоения космического пространства состоит не только в познании, но и в практическом использовании уже достигнутого. Мы оказались в состоянии исследовать и «ощупывать» Землю с заатмосферных дистанций, видеть ее в небывалом до сих пор «ракурсе». Все мы сегодня знаем, сколь выгодна и перспективна космическая связь, особенно для государств, располагающих обширной территорией. Спутники как бы выполняют роль колоссальных телевизионных башен высотой около 40 000 километров и этим расширяют зону прямой видимости. Благодаря телевизионной космической связи целые регионы мира получили сегодня доступ к центрам культуры, научно-технической мысли, образования. Скажем, действующая в нашей стране сеть станций «Орбита», принимающая передачи со спутников связи «Молния», стала мощным средством дальнейшего развития районов Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана.

Или же возьмем изучение и контролирование природных ресурсов и среды из космоса. Это позволяет создать систему строгого научного учета всех естественных процессов на планете и проследить, как влияет на них преобразующая деятельность человека, обнаружить степень загрязненности атмосферы и воды, помогает разумно размещать промышленные объекты, обеспечивать оптимальные условия для градостроительства. А ведь многие ученые считают, что в наше время за проблемой сохранения мира непосредственно следует по важности проблема среды и природных ресурсов. И кто знает, вполне возможно, что изучение Земли из космоса вскоре окажется самым экономичным, а в некоторых аспектах и единственно возможным путем решения этой проблемы.

Сегодня, скажем, появилась возможность издавать более оперативно, чем ранее, и более подробные карты всей планеты. До недавнего времени составление карты земного шара масштаба 1:1 000 000 казалось многим не менее трудным делом, чем высадка человека на Луну. Кроме того, последовательное во времени картографирование одних и тех же участков планеты дает картину не только состояния, но и процессов, происходящих на этих участках.

С помощью спутников, космических кораблей и орбитальных станций стало возможным глобальное изучение геологического строения Земли и распределения полезных ископаемых, исследовать тектонические явления, своевременно предсказать землетрясения и извержения вулканов. Датчики, фотоаппаратура и другие приборы дают из космоса сведения в масштабах всей Земли о почвах, растительности, лесных массивах и очагах лесных пожаров, о состоянии урожая различных культур и распространенности сельскохозяйственных вредителей.

Благодаря все тому же взгляду из космоса ученые могут сегодня лучше следить за жизнью и миграциями диких животных и птиц, определять их роль в системе природы, получать более точные данные о распространенности планктона, о крупных скоплениях рыб в морях и океанах. Кстати, широкое исследование и освоение Мирового океана наступило вслед за активными космическими исследованиями, хотя вроде бы «естественный» порядок должен был быть как раз обратным, ведь океан в общем ближе и доступнее нам, чем космос. Но этот пример лишний раз подтверждает, сколь необходим сегодня космический этап в научном и рациональном подходе к богатствам нашей планеты.

— ...И многие из этих исследований, на мой взгляд, просто немыслимы без тесного сотрудничества народов, — продолжил Юрий Глазков. — Спросите любого из космонавтов, советского ли, из братских социалистических стран или американского, видел ли кто-нибудь из них, многократно облетая нашу Землю, хоть одну государственную границу? Нет, в природе их не существует. Границы между странами начертаны людьми. И все должны помнить, что мы один интернациональный экипаж огромного космического корабля, имя которому ЗЕМЛЯ.

— Полностью согласен с тобой, Юра, — сказал Йен. — Когда летишь над Землей на космическом корабле, то охватываешь взором все разом. Самолеты — это совсем другое, видишь как бы фрагментами. Нет общей картины, не то что из космоса. А что касается границ, то оттуда и я не заметил ни одной из них. Да и разве можно было бы заниматься глобальными метеорологическими, геофизическими, океанографическими и геологическими исследованиями, деля из космоса Землю на границы государств? Природа политике не подчиняется, циклону безразлично, через какое государство он несется, тайфуну — чьи корабли он топит, дождь совершенно не интересует, где он льет, да и геологические пласты не прерываются у пограничных столбов.

Так не лучше ли охранять леса из космического пространства, чем уничтожать их гербицидами, следить за хлебами, чем сжигать их напалмом, заниматься космическими и биологическими исследованиями, чем раздирать землю ядерными взрывами? Ведь в первом случае только общая выгода, только счастье человечества, а во втором лишь разрушение и смерть.

— Скажите, Зигмунд, а что дал вам полет на «Союзе-31» и на «Салюте-6»?

— Как я уже говорил, это было воплощением моей заветной мечты. Полет потребовал от меня напряжения всех сил, всего опыта, и, конечно же, произвел просто неизгладимое впечатление. И сегодня я с удовольствием вспоминаю те трудные и счастливые дни. Сейчас, когда после полета прошло около двух лет, я все лучше осознаю его огромное значение в рамках «Интеркосмоса».

Примеров выгоды можно привести немало. Возьмите хотя бы метеорологию. Космические полеты позволяют сегодня уточнять и совершенствовать долгосрочное и краткосрочное прогнозирование погодных условий, давая возможность уяснить весь механизм погодообразования на планете. Ведь три пятых поверхности земного шара, то есть океаны и моря, до спутников почти не контролировались службой погоды. А в будущем это скорее всего позволит регулировать погоду и климат, что станет убедительнейшей победой человека над силами земной природы в интересах человека. В конце концов все-таки осуществится древняя мечта земледельцев всех стран. Уже сегодня известны случаи, когда метеоспутники в буквальном смысле слова спасают жизнь тысячам людей. Так, например, в США в 1969 году благодаря вовремя полученным сведениям со спутников в штатах Луизиана и Миссисипи были спасены 50 000 человек, которые могли бы погибнуть от урагана «Камилла».

Или же возьмем вопросы навигации. Нередки случаи, когда взгляд из космоса исключает зависимость морского, воздушного и сухопутного транспорта от метеорологических условий и повышает точность определения координат до нескольких метров. Они способны кардинально решить проблемы безопасности движения и могут также давать точные данные о движении айсбергов, о ледовой обстановке в Арктике и Антарктике. Немалую роль во всем этом играет и кооперация работ в рамках программы «Интеркосмос».

— Кстати, Зигмунд, мы, космонавты, прекрасно знаем, какой большой вклад вносит в техническое развитие этой программы ваша страна, — сказал Юрий Глазков. — Расскажи об этом сам.

— Действительно, наши ученые и специалисты создали немало устройств, установок и приборов, применяемых как для космических исследований на Земле, так и на орбите. Известно, например, что спутники постоянно фотографируют нашу планету из космического пространства, но как передать эти снимки на Землю? Ведь по почте их не пошлешь. Вот как раз для приема таких изображений, передаваемых метеорологическими спутниками, в ГДР была сконструирована и изготовлена приемная станция «ВЕС-1», а несколько позже — более совершенная «ВЕС-2». С их помощью мы можем принимать на Земле изображение любой точки земного шара, передаваемое со спутника. Это помогло значительно улучшить анализ и прогноз погоды, дополнить метеорологическую информацию, получаемую традиционными наземными станциями наблюдения. Сегодня такие станции успешно работают в целом ряде стран. Очень хорошо зарекомендовала себя приемная станция «ВЕС-2» и на советских экспедиционных судах, и в суровых условиях Антарктики.

На многих спутниках установлен также изготовленный в ГДР исключительно сложный прибор, обладающий, несмотря на свои небольшие размеры, удивительными качествами. С его помощью можно определить вертикальное распределение температуры в атмосфере и многие другие важные метеорологические данные. Главная часть этого комплексного прибора — спектрометр Фурье. Дополняет его система передачи и обработки данных. Прибор этот был создан нашими специалистами по заданию Гидрометеослужбы СССР и метеорологической службы ГДР.

Есть выпущенные в нашей стране приборы и на пилотируемых космических станциях. Так, например, народным предприятием «Карл-Цейс-Йена» изготовляется знаменитая многоспектральная камера «МКФ-6М». Снимки, полученные с ее помощью, позволили по-иному взглянуть на Землю, проникнуть в новые ее тайны. А возьмите фотокамеры «Пентаконсикс» и «Практика ЕЕ-2», которые помогли космонавтам сделать великолепные космические снимки.

Все эти примеры показывают, сколь плодотворно наше космическое сотрудничество.

— Понятно, что в космическом полете, особенно если он у тебя первый, все удивляет, все запоминается надолго. Но наверняка в вашем полете что-то произвело на вас самое яркое впечатление. Не расскажете, что именно?

— Вы правы, большое впечатление на меня произвело очень многое. Конечно, предстояло решить немало различных задач, провести много экспериментов, и вся научная работа, которую мы выполняли в космосе, была чрезвычайно важной. И все же самым необыкновенным, самым запоминающимся были для меня ощущения именно самого полета со всеми его особенностями и неожиданностями. Да разве смогу я когда-нибудь забыть, как во время вращения вокруг Земли я мог, скажем, наблюдать, что солнце вставало и заходило шестнадцать раз в сутки?

Ну а самым напряженным этапом полета, во время которого нужно действовать наиболее активно, и это знают все космонавты, было приближение к космической станции и стыковка. Пожалуй, при выполнении космической программы это одна из самых сложных задач.

Уже приблизившись к «Салюту-6», мы попали в тень от Земли. Видны нам были только ограничительные и ориентировочные огни станции. Скорость же обоих космических кораблей была немаленькой — 28 000 километров в час. И все же стыковка была проведена с исключительной точностью. От напряженного ожидания мы с Валерием Быковским оба даже вспотели, но были неописуемо счастливы, почувствовав легкий толчок. Ведь это означало, что стыковка прошла удачно и скоро мы сможем приступать к выполнению обширной программы работ на станции.

Перешли на орбитальную станцию. Владимир Коваленок и Александр Иванченков тепло встретили нас. Но поздравляли в первую очередь меня. Ведь для меня-то в отличие от Валерия Быковского это был первый полет, первый космический полет гражданина ГДР.

Сегодня я с глубоким уважением и восхищением вспоминаю экипаж космической станции «Салют-6». Оба космонавта находились в космосе уже 80 дней, когда мы прибыли к ним на станцию. К тому времени они проделали гигантскую работу и наверняка немного устали. И все же приняли они нас исключительно радушно и в течение одной недели нашего пребывания на станции всячески помогали нам при выполнении нашей рабочей программы. Меня поразил их опыт, отзывчивость, умение владеть собой.

Мы смеялись тогда, что непосредственно в космосе воплощаем идеи советско-германской дружбы и сотрудничества наших стран. Сейчас здесь, в Карл-Маркс-Штадте, молодежь наших двух государств, участвуя в V фестивале дружбы, тоже демонстрирует верность этим принципам. Да вы и сами наверняка видели это. Проведение подобных фестивалей еще раз подтверждает то, что отношения между обеими нашими странами, как и между всеми странами социализма, характеризуются взаимной помощью, дружбой и равноправным сотрудничеством.

— Да и вообще я, Зигмунд, думаю, что слова «мир», «дружба», «сотрудничество» должны стать основными в лексиконе человечества навсегда, вытеснив такие, как «война», «вооружение», «империализм», — сказал Юрий Глазков, посмотрев на часы. И я понял, что время у космонавтов на исходе. — Надо, чтобы запускались только космические ракеты и ушли в небытие ракеты с ядерными, нейтронными и другими боеголовками.

— Согласен с тобой, — улыбнулся Йен. — Мне, как и другим космонавтам, посчастливилось наблюдать нашу планету из космоса. И я увидел не только, что она очень красива, но и то, что наша Земля-матушка не так уж и велика, да к тому же еще и очень уязвима. На ней просто нет и не должно быть места для атомных грибов. Нам нужно беречь, сохранять родную планету, стараться сделать ее еще прекраснее, чтобы на ней жилось счастливо всем народам.

Время интервью истекло. Я поднялся и стал прощаться.

— Хочется что-нибудь пожелать на память читателям вашего журнала, — сказал Йен, беря у меня из рук блокнот.

— А ты просто пожелай им счастья, — предложил Юрий Глазков.

Зигмунд Йен что-то написал в блокноте и протянул его Юрию. Тот прочел, согласно кивнул головой, тоже расписался и вернул блокнот мне.

Я вышел на Штрассе-дер-национен, и тут же попал в шумную, поющую толпу уже знакомых мне девчат и парней в фестивальной форме делегаций СССР и ГДР. Там, где еще совсем недавно Зигмунд Йен и Юрий Глазков снимались для телевидения, слышался русский перепляс, а с соседней площади мощные звуки немецкого молодежного духового оркестра. Кто-то, похлопав меня по плечу, жестом предложил поддержать песню. Звучала, пожалуй, самая популярная в эти дни «Дружба — Фройндшафт». Я запел со всеми, и только тут заметил, что до сих пор держу в руках блокнот. Развернув его на последней странице, я увидел надпись:

«Сердечный привет читателям журнала «Вокруг света» с V фестиваля молодежи СССР и ГДР в Карл-Маркс-Штадте».

И тут я осознал, чем стал мне дорог Карл-Маркс-Штадт. Это город знакомых мне лиц...