3а перо я взялся для того, чтобы поделиться воспоминаниями об Экваториальной Гвинее — африканском государстве, где я провел около трех лет в качестве сотрудника Посольства. Наверное, стоит напомнить читателю, что эта небольшая страна находится на западе Африки, почти у самого экватора. Экваториальная Гвинея, некогда испанская колония, состоит из двух провинций: острова Биоко (бывший Фернандо-По), где расположена столица страны Малабо, и континентальной части — Рио-Муни с административным центром городом Бата. Населяют страну в основном два народа: буби и фанги. Я не задавался целью дать широкую и полную картину жизни страны, задача моя куда скромнее — вспомнить отдельные характерные эпизоды, некогда поразившие меня.
Тайна тростникового бунгало
Однажды на самой окраине Малабо я увидел горящее тростниковое бунгало. Меня удивило, что никто не тушил пожара. Оказалось — не случайно.
Долгое время одна торговая компания использовала это бунгало как гостиницу. Затем оно было сдано под жилье африканской семье. Всех шестерых детей родители разместили в одной комнате. Вскоре заболел трехлетний мальчик: у него резко нарушился сон, координация движений, пошли судороги. Приглашенный врач заявил, что впервые встречается с таким заболеванием, и лечить отказался. Ребенка отправили к родственникам в деревню на излечение местными средствами. Но, приехав в деревню, ребенок через несколько дней выздоровел сам собой. Его привезли обратно. В бунгало болезнь возобновилась. Родители вновь отправили мальчика в деревню, где он, как и в прошлый раз, быстро поправился. Через какое-то время эта таинственная болезнь поразила еще одного мальчика и девочку. Их тоже отвезли в деревню. Спустя три недели малыши были здоровы. Затем болезнь поразила остальных оставшихся в бунгало детей. Родители немедленно перевезли их в деревню и переехали туда сами. В деревне дети выздоровели все до единого.
Бунгало тем временем пустовало. По округе расползался слух, что в нем поселилась нечистая сила и за какие-то прегрешения наказала проживавшую там семью. Суеверные африканцы стали обходить строение стороной. Широко распространившаяся дурная слава о бунгало побудила компанию предать его огню. Но было решено предварительно разобрать полы. Когда очередь дошла до пола детской комнаты, тут-то и был обнаружен источник загадочной болезни: под полом оказались два гнезда ядовитых змей.
Рукопожатия с прокаженными
Находясь как-то в Бате, я встретил там знакомого врача, африканца, который прежде работал в столице, а несколько месяцев назад был назначен управляющим лепрозорием Микомесенг, расположенным на севере Рио-Муни. Он с каким-то смущенным видом пригласил меня посетить лепрозорий, вероятно, не будучи уверен, что приглашение будет принято. Я механически ответил согласием и только потом осознал необдуманность своего решения: ведь проказа — инфекционная болезнь. Но отступать было некуда.
...Вскоре шоссе кончилось, и началась проселочная дорога. Проехали поля корнеплода юкки, плантации кофе. Уже к концу пути пошли обширные насаждения какао. Я и не заметил, как мы въехали на территорию лепрозория: она ничем не была огорожена. Прокаженные могли свободно бродить по округе.
В лепрозории я увидел несколько больших деревянных бараков, где проживали больные. Рядом возвышалась каменная католическая церковь. Один за другим к нам стали подходить прокаженные. Они приветливо улыбались, энергично жали нам руки. У некоторых из них болезнь была ярко выражена: язвы на лице, отсутствие уха, носа, зубов, одной руки. Собрались сотни прокаженных. Врач поднялся на помост и рассказал им о мерах, принимаемых властями для улучшения условий жизни в лепрозории. Потом мы зашли в барак тяжелобольных, а точнее говоря, доживающих свои последние дни, а может быть, и часы. Ни один из них уже не был в состоянии передвигаться.
Когда мы выходили из этого страшного барака, услышали позади себя слабый умоляющий голос: «Сеньоры, сеньоры». Мы оглянулись. То, что я увидел, потрясло меня: прокаженный с обезображенным болезнью лицом, без ноги, полз к нам через порог барака и беспрестанно едва слышно стонал. От слабости его руки то и дело подгибались. Врач подошел к нему, поговорил и вернулся. Мне он сообщил, что больной жаловался на свое тяжелое состояние и умолял помочь.
Потом врач рассказал об одной из многих трагедий, случающихся в лепрозории. «Не так давно,— начал он,— сюда была помещена молодая пара. Их трехлетнюю дочь устроили в отделение для здоровых детей, что поблизости. Контакты родителей с этими детьми запрещены. Месяца полтора назад муж умер. Жена уже не могла ходить... И однажды ее безжизненное тело нашли на территории детского отделения. Лежала она в нескольких метрах от барака дочери. А как она туда добралась, понять было трудно. Видимо, на такое способна только мать»,— заключил врач.
Надо ли говорить, с каким чувством я покинул лепрозорий...
Девочка и змея
Я возвращался на машине с аэродрома. Не доезжая трех-четырех километров до столицы, заметил на обочине дороги женщину-африканку, суетившуюся вокруг девочки лет шести. Женщина пыталась сбросить палкой какую-то тряпку с левой ножки девочки. При этом женщина что-то выкрикивала.
Я вышел из машины, взглянул на девочку и в ужасе замер. То, что я принимал за тряпку, было змеей, обвившей ножку девочки от ступни до колена. То ли от испуга, то ли от непонимания случившегося девочка хранила молчание и лишь смотрела на мать широко раскрытыми глазами. Я стоял в растерянности, не зная, что делать в этой необычной ситуации. Вдруг женщина протянула мне палку. Преодолев страх, я принялся сбрасывать змею. Мои усилия оставались тщетными: рептилия на них никак не реагировала.
Подъехал небольшой грузовичок. Из него вышел молодой африканец, водитель. Узнав, в чем дело, он кинулся к машине, извлек жестяную банку, вернулся и одним махом выплеснул содержимое на змею. Змея мгновенно выпрямилась, оставила девочку и скрылась в траве. Мы втроем бросились разглядывать ножку девочки в поисках следов змеиного укуса. Но их, к счастью, не было. Мать как-то вдруг опустилась на траву и крепко прижала к себе девочку.
Я думал, что водитель грузовика облил змею водой. Но оказалось, что он плеснул бензином. Шофер сказал, что эти твари не выносят незнакомых запахов и что некоторые виды ядовитых змей не пользуются жалом во время сухого сезона, сберегая жидкость тела. Видимо, поэтому девочка и не пострадала.
Питон на взлетной полосе
Как-то мы с коллегой встречали нового сотрудника посольства в столичном аэропорту. Самолет испанской авиакомпании «Иберия», получив разрешение наземной службы, шел на посадку. Внимание встречавших, естественно, было приковано к самолету. Он уже вот-вот должен был приземлиться, как вдруг резко взмыл вверх. Оказалось, экипаж самолета заметил в конце взлетно-посадочной полосы питона. Он сообщил об этом наземной службе с просьбой срочно убрать незваного гостя. Двое служащих аэропорта, вооружившись длинными бамбуковыми шестами, бросились к питону. Приблизившись к нему, они принялись размахивать шестами перед его головой. Публика, затаив дыхание, наблюдала за происходящим. Питон зашевелился, поднял голову, обвел царственным взором округу и медленно пополз в сторону леса, подступавшего к полю аэродрома.
Самолет приземлился, но оказалось, что наш новый коллега этим рейсом не прибыл, и мы, набравшись смелости, решили взглянуть на питона поближе. Возможность была уникальной. Недолго думая, мы отправились на машине туда, где, по нашим расчетам, можно было увидеть эту гигантскую рептилию. Минуты через три-четыре свернули с шоссе и поехали вдоль самого леса. Удача нам улыбнулась: высокая трава мешала как следует разглядеть питона, но нам показалось, что его длина была не менее двенадцати метров...
Игра с электрическим скатом
В одно из воскресений я выехал на рыбалку недалеко от Малабо. Место оказалось не очень удачным. Берег и дно были сплошь покрыты мелкими и крупными камнями. Кое-где торчали солидные валуны. Но вода была настолько прозрачна, что можно было наблюдать, как рыба брала наживку. Часа за полтора я поймал всего шесть рыбешек, похожих на тунцов, только размер их не достигал и двадцати сантиметров.
Лову мешали черные мурены, метра полтора длиною, хищные рыбы типа угрей. Их трудно отличить от змей. Укусы их очень болезненны. Мурены обычно прячутся под камнями. Завидев жертву, они бросаются на нее, заглатывают и возвращаются под камни. Эта рыба чрезвычайно прожорлива и, как правило, первой хватает наживку. Так что, не желая того, я вытащил четырех мурен, и это стоило мне четырех лесок: будучи пойманной, эта рыба судорожно извивается и запутывает леску так, что распутать ее невозможно. Я был вынужден обрезать леску и выбрасывать ее в воду вместе с муреной.
Возвращаясь в столицу, я заехал на небольшой песчаный пляж искупаться. Там в воде плескались несколько ребят-африканцев. Вдруг самый высокий из них с криком выскочил на берег и затем несколько секунд прыгал на одной ноге. Через пять-шесть минут другой мальчик проделал то же -самое. Я не мог понять, что с ними происходило, пока не спросил о причине очень странного поведения. Оказалось, ребята получали в воде удары электрических скатов, зарывшихся в песок недалеко от берега. Узнав, что вредных последствий от этого не бывает, я тоже вошел в воду, нащупал ногой бугорок, наступил на него и почувствовал сильный электрический удар, пронзивший все мое тело. Это еще больше разожгло мое любопытство.
Я взял бамбуковую палку, нашел бугорок, копнул, чтобы извлечь ската, и получил такой удар, что палка вылетела из моих рук. Не учел, что мокрое дерево — прекрасный проводник электричества. Пришлось отказаться от идеи откопать ската.
Буйство слонов
Еще до приезда в Экваториальную Гвинею я прочитал где-то, что там можно встретить диких слонов. На месте узнал, что они сохранились только в континентальной части, то есть в Рио-Муни. Местная пресса время от времени сообщала, что там-то и там-то слоны потоптали посевы, разрушили жилища и даже напали на людей. Такой случай однажды мне довелось наблюдать своими глазами.
Было это на северо-востоке Рио-Муни. Поперек проселочной дороги, по которой я ехал, лежала высохшая сейба. Возле дерева стоял африканец с мачете в руках. Заметив приближавшуюся машину, он кинулся оттаскивать дерево с дороги. Но это оказалось не под силу одному человеку. Я тотчас же пришел на помощь. Завязался разговор. Это был крестьянин Хорхе Босио из народа фанг. Пришел он сюда, чтобы разрубить на дрова поваленную торнадо сейбу. Проживал он в близлежащей деревне. У него семь детей, две жены.
Едва он поведал мне об этом, как подбежал его сын девяти-десяти лет. Мальчик был крайне встревожен и, захлебываясь, протараторил что-то на языке фанг. Босио помрачнел. Оказывается, в его отсутствие три слона напали на деревню, снесли крышу одной из хижин, потоптали два огорода. Жители деревни попрятались на соседней плантации какао, куда слоны не вторгаются из-за того, что деревья посажены очень густо. Босио извинился и торопливо попрощался со мной. Я попросил разрешения пойти с ним. Он охотно согласился. Через несколько минут мы уже были в роще деревьев какао, где встретили перепуганных жителей деревни. Среди них были жены и дети Босио.
И вот я увидел трех слонов, которые стояли неподалеку, в небольшом мелком водоеме, и обливали себя водой, видимо, охлаждаясь от жары. Как ни странно, но со стороны эти три гиганта казались безобидными существами. Однако жители деревни со страхом ждали, как слоны поведут себя дальше. Меня удивило, что ни один из них не имел при себе даже самого примитивного оружия. Минут через пятнадцать слоны направились в сторону девственного леса. Хорошо, что на этот раз вторжение окончилось не столь трагически.
Мертвое селение
Проезжая однажды по шоссе на западе Рио-Муни, я вдруг почувствовал, что машина стала терять управление и ее повело в сторону. Прокол! Заменив колесо, я уже был готов продолжить путь, как услышал какие-то глухие стоны. Огляделся. Откуда шли стоны, разобрать не мог, но между ближайшими от дороги деревьями заметил какое-то каменное строение. Прошел туда, и передо мной открылась мрачная картина: заброшенное людьми селение.
Никаких признаков жизни, ни одной живой души. Вдоль заросшей улицы стояло около двух десятков одноэтажных каменных домиков с пустыми глазницами окон и дверей. Эти каменные строения были необычными для сельской местности. Я зашел в первый попавшийся домик: стены голые, на полу кое-где валялись пустые консервные банки, осколки стекла, разное тряпье, какая-то сгнившая кожура. Зашел в следующий домик, то же запустение: разбросанные стебли маиса, пожухлые пальмовые листья, разбитая ступа. В углу свернулась коричневая змея. В третьем домике заметил скорпиона, который полз к двери, то и дело поднимая хвост.
Да, это было поистине мертвое селение. Окинув взором это жуткое зрелище, я вернулся к машине. Тут вновь до меня донеслись стоны. На этот раз они были слышны более отчетливо. Взглянув туда, откуда, по моему предположению, они исходили, я заметил едва различимые среди зарослей хижины. То была деревня.
В это время из-за поворота дороги показались два африканца, как я узнал позже — отец и взрослый сын. Шли они в сторону деревни. Поздоровались. Бросились в глаза их мрачные лица. На мой вопрос о загадочном каменном селении отец ответил, что оно было построено несколько лет назад по специальному постановлению властей и должно было служить образчиком для будущих крестьянских поселений. Когда домики были возведены, жителям округи предложили переселиться в них, и от желающих не было отбоя.
Но однажды, месяца через три-четыре, селение мгновенно опустело. Все жители в один день вернулись в свои прежние самодельные хижины.
— Почему? — поинтересовался я.
Помолчав с минуту, отец произнес:
— Каменные стены не дышат, и людям там было трудно дышать.
Заметная сдержанность собеседников, их мрачный вид, сдавленные голоса, которыми они говорили со мной, доносившиеся из деревни стоны навели меня на мысль, что там что-то случилось. Я спросил, что означают эти стоны? И снова минутное молчание.
— У нас в деревне, — заговорил наконец отец, — буря повалила вчера несколько кокосовых пальм и убила женщину. Случилось это потому, — продолжал он,— что два дня назад эта женщина стала толочь маис, когда солнце уже отошло ко сну.
— Эта женщина, — добавил сын, — нарушила ночной покой солнца...
Так где же растет ананас?
Однажды я прогуливался по набережной столицы и обратил внимание на молодого африканца, несшего на плече нечто вроде солидного бочонка. Чувствовалось, что ноша была довольно весомой. Но что это такое, я понять не мог. Когда молодой человек остановился передохнуть и опустил ношу на землю, я подошел к нему и поинтересовался, что он несет. Африканец с некоторой гордостью сказал, что это ананас и весит он семнадцать килограммов. Вес ананаса поразил меня, и я спросил, какой же должна быть пальма, ветви которой способны выдерживать подобные плоды? Глаза моего собеседника округлились, и он с минуту растерянно рассматривал меня. Затем удивленно вымолвил:
— Я вас не понимаю, сеньор.
Пришлось повторить вопрос. Выражение его лица явственно говорило, что ему трудно осознать, как это взрослый человек не знает таких наипростейших вещей. Придя в себя, он извинился и сказал, что ананасы растут не на пальмах, а прямо из земли, как, например, цветная капуста... Я почувствовал, что краснею от стыда.
На мой вопрос, где выращен подобный экземпляр, молодой человек сообщил, что это с его огорода, но что обычные плоды ананаса весят пять-шесть килограммов. Он взвалил ананас на плечо, еще раз извинился, вежливо распрощался и отправился дальше. Сделав несколько шагов, оглянулся. По его глазам я понял, что вопросы, которые я задавал ему, он слышал впервые в жизни. С той поры я стал проявлять особую осторожность в разговорах о местной флоре. Ведь она так богата и так не похожа на нашу... Здесь растут кофе, какао, бананы, манго, кокосы, грейпфруты, папайя, юкка. Причем теплый климат и плодородная почва создают благоприятные условия не только для выращивания нескольких урожаев в год, но и для выведения особых по размеру и вкусу плодов. И все-таки еще одну оплошность я допустил.
В Экваториальной Гвинее широко распространен бамбук. Я всегда считал, что его используют лишь как строительный материал или для разных поделок. Но на одном званом обеде я вычитал в меню блюдо под названием «бамбуковые пальчики». Я спросил соседа по столу, не опечатка ли это, разве бамбук едят? Сосед удивился не меньше того молодого человека с ананасом, но ответил, что нам действительно подадут кусочки натурального консервированного бамбука. Вскоре официант поставил передо мной тарелку, на которой лежало четыре кусочка бамбука длиной по шесть-семь сантиметров и примерно по два сантиметра толщиной. Прежде чем приняться за это блюдо, я поглядел, как обращаются с ним другие. Ели его просто: разрезав «пальчики» на мелкие кусочки и обмакнув в кокосовую подливу, отправляли в рот. Это был настоящий деликатес. Но в пищу пригоден только молодой бамбук. Если срок его сбора пропущен, он уже становится несъедобным.
В прятки с обезьянами
Как-то я услышал, что к северу от Баты в девственном лесу живет колония обезьян. Объяснили и дорогу, как добраться до них.
Доехал я по шоссе, как говорили, до миссионерской школы. От нее осталась только вывеска да три пустых деревянных строения: закрыв школу, миссионеры вернулись в Испанию. Далее мой путь лежал вдоль пляжа. Разумеется, он был нелегок: колеса проваливались в песок, машина не раз застревала. Держался я ближе к лесу, так как опасался прилива. Добрался наконец к подножию возвышенности, поднялся на нее и замер. Недалеко от меня по широкому пляжу бегало около двух десятков шимпанзе.
Заметив мое появление, они с визгом бросились в лес. Через две-три минуты снова высыпали на пляж, видимо, убедившись, что мое поведение им ничем не угрожает. Они стояли как вкопанные и, не отрываясь, смотрели в мою сторону. Я тоже пристально разглядывал стаю, но приблизиться к ней не решался. Стоило мне сделать как-то неосознанно шаг вперед, как обезьяны с визгом устремились в лес. Вскоре они снова появились на пляже. Держались бесшумно, неподвижно и внимательно следили за мной. Я вытащил пачку сигарет, и этого было достаточно, чтобы обезьяны опять скрылись в лесу. Но когда они вновь появились, их поведение было совсем иным. Они визжали, бегали, резвились. Многие издавали бодрые, звонкие протяжные крики. Время от времени обезьяны бросали взгляды в мою сторону, гримасничали. У меня создалось впечатление, что они выказывали радость. По всей вероятности, их забавлял тот факт, что они успешно могли прятаться от меня в лесу и находиться вне опасности.
Магический круг
Каждого, кто приезжает в Экваториальную Гвинею, поражает огромное количество ящериц. Некоторые их виды основательно досаждают людям. В первую очередь это относится к светло-серым особям, в избытке населяющим жилые дома. Это небольшие, восемь-десять сантиметров длиной, чрезвычайно подвижные существа. Они бегают по мебели, по полу, по стенам и даже по потолку. Особенно неприятно видеть их ползающими у тебя над головой. Постоянно испытываешь ощущение, что они вот-вот свалятся на тебя. Так оно иногда и бывает.
Однажды я пригласил на обед только что прибывшего в страну коллегу с супругой. Все шло хорошо, но, когда приступили ко второму блюду, с потолка упала ящерица и угодила прямо в тарелку гостьи. Женщина испытала настоящий шок, ей сделалось дурно... День, конечно, был омрачен. Я чувствовал себя так, будто был виновен в случившемся.
После этого я стал расспрашивать африканцев, чтобы избежать подобных случаев впредь. Один из них посоветовал примерно раз в неделю проводить по потолку над столом круг диаметром три метра кистью, смоченной одеколоном. Его запах отгоняет ящериц. Я последовал этому совету и с тех пор обедал спокойно. Круг оказался магическим: внутрь его ни разу не проникла ни одна ящерица.
Но все же позже, хоть и в другом месте, с ящерицей, правда принадлежащей уже к другому виду, мне пришлось столкнуться.
Как-то вечером я возвращался из загородной поездки. Было уже темно. Машину поставил у крыльца и пошел открывать гараж. Не успел я сделать и десятка шагов, как услышал тревожный голос шестилетнего сына коллеги. Он бежал ко мне, громко повторяя: «Змея... змея!»
— Укусила? — спросил я срывающимся голосом.
Мальчик отрицательно покачал головой и молча указал на машину. Я кинулся туда. На крыше машины лежала ящерица длиной чуть меньше метра. Ее-то мальчик и принял за змею. Вдруг ящерица спустилась на капот, затем на мостовую и исчезла. Откуда и как я умудрился привезти эту рептилию — так и осталось для меня загадкой. Я рассказал потом о случившемся африканцам, описав ящерицу. Они в один голос заявили, что мне следовало поселить ее в саду при доме. Такие рептилии пожирают змей.
Семья Хесуса Ндонго
С семьей Хесуса Ндонгр я познакомился, когда возвращался на машине из городка Сан-Николас в столицу. Он стоял на обочине шоссе с поднятой рукой. Другая рука лежала на довольно большой деревянной ступе. Он извинился, поинтересовался, располагаю ли я временем, и попросил подвезти его до дома. Я с готовностью согласился, так как мне давно хотелось поближе познакомиться с условиями жизни африканской крестьянской семьи. Возле поселка Басакато мы свернули с шоссе на проселочную дорогу. Разговорились.
Он рассказал, что его семья живет особняком в девственном лесу. У него две жены. Причем, по его словам, им трудно управляться с детьми и с хозяйством, и они просят привести еще одну или двух жен. В семье четырнадцать детей: семь собственных, трое сирот родной сестры и четверо сирот двоюродного брата Ндонго. Выращивает семья маис, юкку, маниок, батат, тыкву. Он заметил, что хорошее подспорье — «лесная пища», то есть дикие корнеплоды, бананы, кокосы... Держали прежде двух коров-зебу, но продали: они давали лишь по два литра молока каждая, да и мясо у них очень жесткое.
Проехали мы около получаса, началась совсем узкая заросшая, грунтовая дорога. Мой пассажир извинился и заявил, что остальной путь он готов проделать пешком, чтобы не задерживать меня. Я успокоил его. Помолчав немного, он еще раз извинился за то, что отнимает у меня уйму времени. Ехать становилось все труднее.
Машина едва продиралась сквозь нависающие кусты. И вот мы почти уткнулись в небольшой шалаш из пальмовых листьев с деревянным крестом наверху. Ндонго пояснил, что это сооруженная им самим часовня святых духов.
Мы вышли на большую поляну, на которой стояли три хижины и сарай. Выстроены они были из бамбука, волокон каких-то злаков и пальмовых листьев. В сарае держали коз и поросят. Во дворе виднелись два примитивных очага, сложенных из обычного кирпича. Рядом лежали две большие жестяные банки, несколько колебас и ступа. Подошли жены, поклонились. Одна из них поздоровалась на испанском, другая — на языке буби.
Ндонго сказал им, кто я и как оказался здесь. Женщины заулыбались и несколько раз кивнули в мою сторону. На них, как и на хозяине, были обычные белые майки. Набежали дети. Они поздоровались и замерли на месте, впившись в меня глазами. Ндонго пригласил меня войти в одну из хижин. Там стояло три топчана, покрытых старыми одеялами, столик и четыре плетеных табурета. К стене была приделана длинная палка, на которой разместились тарелки, пустые консервные банки, бутылки с пальмовым маслом колебасы. Я обратил внимание на обилие кошек в хозяйстве Ндонго. Это забава для детей, а главное — кошки оберегают жилье, пожирая змей, заявил он.
Младшая из жен поднесла в металлических кружках вина из орехов масличной пальмы. Когда я собрался в обратный путь, меня пришли проводить младшая жена и несколько ребят. Вдруг из-за сарая раздался душераздирающий женский крик. Оттуда выбежала старшая жена, неся на руках маленького сынишку. Она передала мужу ребенка и что-то сказала ему срывающимся голосом на языке буби. Ндонго взял ребенка, погладил его по головке и вернул жене. Он рассказал мне, что в прошлом году от укуса одичавшей кошки умерла четырехлетняя девочка. И сейчас старшая жена, случайно заметив, что к мальчику подкрадывалась та же кошка, схватила его и бросилась прочь...