Ворота Востока

Каир — никогда не засыпающий и никогда не унывающий город — отметил в 1970 году свое тысячелетие. Он известен не только тем, что это — «Ворота Востока» и место встречи представителей цивилизаций Азии, Африки и Европы. Это город, сооруженный почитателями самой молодой религии мира — ислама в века его наивысшего расцвета. Исламский Каир включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Аллах велик!

загрузка...

 

 

За окном шумит, словно морской прибой, этот 16-миллионный мегаполис. Темное-претемное небо с блестящими, как освещенные снизу шляпки гвоздей, звездами, посветлев на востоке, чуть-чуть начинает синеть. Рассвет рядом, где-то за горизонтом. Нежно-розовое сияние вот-вот коснется окон моего номера.

Но меня уже разбудил хрипловатый голос муэдзина, донесшийся с дальнего минарета: «Аллах акбар!» — «Аллах велик!» Тут же, где-то ближе, снова раздается: «Аллах акбар!» И уже гремит рядом с гостиницей из усилителя, установленного на соседней мечети: «Аллах акбар!»

Тысячи муэдзинов почти одновременно начинают призывать к утренней молитве. Этот разноголосый хор без дирижера и ансамбля, без музыки поднимает с постели спящего и напоминает бодрствующему мусульманину, что пора молиться. И несется над Каиром: «Аллах акбар! Ля илляхи илля Аллах» («Аллах велик! Нет бога, кроме Аллаха!»). Над городом еще не растаяла ночь.

Мириады фонарей еще освещают улицы. Еще машины не выключили фары. Но все уже под светлеющим небом пришло в движение. Вот молится зеленщик у лавки, что-то шепча про себя. Прохожий никогда не прервет его ритуала. Расстелил рядом с ним коврик сосед. Стал на колени. Руки — к небу, руки — к земле.

Молится, почти касаясь лбом коврика. И тоже что-то шепчет. О чем просит Аллаха? Никому не скажет. Вера, надежда — при нем. И при других миллионах его единоверцев-мусульман, населяющих египетскую столицу и одновременно молящихся под аккомпанемент муэдзинов, нараспев читающих суры из Корана. И так повторяется пять раз ежедневно.

Мы — я и мои коллеги-востоковеды — выходим из отеля, что почти в центре Каира, и смотрим на послерассветный город. Исламский Каир... А ведь есть еще и Каир христианский, и Каир фараонов. Туда, в Каир исламский, точнее в старый город, еще надо попасть, минуя «другие Кайры»... Лучше всего путь проложить через центр.

Однако очень трудно идти пешком: буквально поперек улицы останавливается такси. Гремит клаксон: водитель предлагает услуги. Отрицательно машем рукой, уехал. Но то же самое делает другой таксист, третий. Целая ватага ребятишек преследует с ящичками в руках. Каждый хлопает сапожной щеткой: «Валлахи рубаа гиней бас!»: за одну четверть египетского фунта (примерно 10 центов) они предлагают отполировать ботинки «во имя Аллаха».

В центре, а именно на площади ат-Тахрир — «Освобождение», — исламского Каира, если так можно выразиться, почти не ощущаешь: здесь современные монстры города — здания Лиги арабских государств. Министерства внутренних дел, Национального музея, Американского университета. Они сжали эту площадь, многолюдную, многомашинную, многоавтобусную, до предела.

А на ней еще и кафе, передвижные и стационарные, где на ходу завтракает большинство трудового люда Каира сразу после молитвы. Поев, восклицают: «Хамдуль Алла!» («Слава Аллаху!»). И спешат на работу. Толкаться здесь нет сил. Берем, конечно, такси, это недорого, и едем по набережной в сторону Старого города. Он начинается сразу за центральными кварталами по дороге на Хелуан.

Слева быстро промелькнули отель «Семирамис», американское посольство и Библиотека Кеннеди. Справа остался остров Рода. И вот она, высоченная арка — русло, по которой когда-то текла вода в Каир. По существу, Старый город начался. Узкие улочки.

Скученные кварталы, множество детишек. Женщины, скрывающие все свои достоинства под белым или черным (если в семье траур) покрывалом. У обочины дороги — люди, люди, люди. Еще ишаки и лошади, везущие поклажу. Без конца гудящие машины, под колеса которых, говорят, нередко бросаются отчаявшиеся нищие или калеки, чтобы получить потом с шофера «бакшиш» за увечья. А то и пенсию пожизненно.

Дорога идет чуть вверх. Справа раскинулся «Мертвый город» — кладбище с надстроенными над могилами сооружениями «для духов». Здесь хоронили и хоронят богатых египтян. На могилах некоторых из них высятся мини-мечети. В «городе» есть свои улицы и свои названия. И... живут люди. В таких вот сооружениях, те, кому жить негде. Возможно, и бандиты здесь скрываются, и другие преступники, поскольку не раз в кварталах «Мертвого города» возникала стрельба. Но в полицейских сводках или криминальной хронике об этом не прочтете. И никто не скажет, сколько там обитателей.

Зато слева, на возвышенности, на «лобном месте» Каира, далеко видна самая яркая его достопримечательность — Цитадель. Это крепость, построенная в 1176 году при Салах ад-Дине. От сооружения сохранились только южная и восточная внешние стены.

К главной площади ведут двое ворот. Слева высится мечеть султана эль-Насра, прямо — мечеть Мухаммеда Али, или Алебастровая мечеть, стены и колонны которой сделаны из египетского алебастра. Ее огромные купола и стройные минареты стали символом Каира.

У входа в Цитадель объявление: для посетителей-туристов плата — 10 фунтов, для сопровождающих — полфунта. Ну, что ж, история стоит жертв. С северной стороны идем в центральный двор, окруженный крытыми галереями. Посреди двора «фиския» — фонтан для ритуальных омовений. В Алебастровой мечети, направо от входа, находится могила Мухаммеда Али, обнесенная бронзовой оградой.

Мы обходим мечеть по периметру. С площадки, что у западной стены, открывается панорама Каира. Внизу — еще мечети: слева — султана Хасана, построенная 625 лет назад, справа — мечеть Рифан, рядом — мечеть Ибн-Тулуна, самая древняя в городе. Вдали — гора Мукаттам и величественные пирамиды Гизы...

При Мухаммеде Али в Цитадели были сооружены два дворца: Гохара — к югу от мечети и Харим — к северу. В последнем полвека назад был открыт Военный музей. Солнце уже в зените, и мы почти не видим своих теней. Жарко, но не душно — воздух сухой.

Проехав немного, поворачиваем налево, к университету аль-Азхар, старейшему и наиболее влиятельному в мусульманском мире духовному центру. Строительство его было начато через год после завоевания Египта Фатимидами и сразу же после основания Каира Гохаром в 970 году. За каменным забором — 900 квадратных ярдов земли, пять минаретов и площадь для моления с 375 колоннами. Войти внутрь (через шесть входов) можно, сняв предварительно обувь. Фотографировать же запрещается категорически.

Хан Эль-Халиль

Зато сколько угодно щелкай затвором в Хан эль-Халиле, громаднейшем крытом базаре, основанном ровно 700 лет назад султаном Ашрафом Халилем. Базар начинается, едва вы пересечете площадь, что перед аль-Азхаром. Для непосвященного — это сплошная цепь магазинов, тянущихся на сотни метров. В Хан эль-Халиль легко войти. Заблудиться так же легко. Выйти без проводника почти невозможно. Бесконечное мелькание товаров перед глазами быстро утомляет, от всего начинает кружиться голова.

У Хан эль-Халиля шесть входов и около 12 автономных «суков» (базаров), специализирующихся на продаже определенных товаров. Их надо знать, как знают здесь безошибочно, где, например, сук Наххасин, или «медный» рынок и «терракотовый»; сук Сийяга, владение мастеров по золоту и серебру; сук Гохаргийя, он же «Гарет эль-Яхуд», где евреи-торговцы предлагают изделия из золота и других драгоценных металлов; сук эль-Хаятлин, где торгуют текстилем; сук Саккария с беспредельным выбором хозяйственных товаров.

На Хан эль-Халиле своя жизнь. По-видимому, есть кланы, изучающие спрос на товары и определяющие пределы их стоимости. Есть и другие неписаные законы, известные только этому миру. Но все внимание — покупателю: вас зазывают, предлагают померить, если вам понравилась сорочка, взвесят до миллиграмма то, что продается на вес (скажем, золото).

За витринами — золотые цепочки, браслеты, украшения. Все аккуратно разложено, развешано, начищено. Хозяева вальяжно сидят за барьером, безразлично взирая на гам и суету пробирающихся среди лавок покупателей. Решили войти в один магазинчик.

Хозяин надевает очки, внимательно изучает нас.
— Бикям да? Почем это? — спрашиваем мы, поднимая поувесистее браслет.
— Дана вахида. Минуточку.
Он берет понравившееся нам изделие, кладет на весы. Гирями и гирьками выгоняет стрелку на середину. Берет лупу, чтобы уточнить, сколько именно граммов зафиксировано на шкале. Наверняка он заранее знает истинный вес браслета. Но ритуал доставляет ему удовольствие и дает возможность прикинуть наши возможности.
— Иншалла, — говорит, — будете довольны.
И, улыбаясь, называет цену. Она, конечно, не дает нам надежд на покупку. Хозяин не унывает. Советует взять другой браслет, потоньше, попроще. Опять взвешивание, уточнение
цены. И уже первая скидка «для друзей». Все равно дороговато. Предлагает еще что-то подешевле.
— Ну, возьмите, например, цепочку вместо браслета: последняя работа из Италии.

Нам и «последняя работа» не по карману. Берет цепочку потоньше.
— Маалеш — ничего, забирайте это, — хозяин машет рукой. — За полцены, только для вас.

Торгуются здесь долго, упорно...
Бродячие продавцы предлагают подделки под золото и серебро. На вид — искусная вещь. Кажется, «за так». Не прельщайтесь: они — профессионалы. За какие-нибудь «великолепные серьги из серебра» не давайте и доллара — это бижутерия.

Одни продают, другие тут же занимаются производством. Великолепные в Каире мастера по меди, бронзе, резчики по кости. День и ночь зарабатывают они себе адским трудом — с помощью Аллаха — гроши на пропитание. Их изделиями увешаны магазины, а цены хозяева не сбавляют. Или сбавляют до определенного уровня, ниже которого не уступят ни за что. Таков здесь закон тех, кто торгует. Они тоже надеются на Аллаха: а может, завтра будет больше покупателей, может, послезавтра. И так веками. Поколения хозяев меняются. Меняются поколения мастерового люда. Не меняются только нравы Хан эль-Халиля...

Рамадан

В Каире мусульманский пост — рамадан — стартует именно в Хан эль-Халиле. Первая ночь — это толпы бодрствующих и непрерывно жующих что-то людей. И — конвейер зрелищных мероприятий, с танцовщицами, клоунами, музыкой и танцами. Огни какого-то миража и мираж тысяч огней, звуков, слез и смеха всю ночь напролет до зари.

По Корану, каждый мусульманин должен соблюдать пост в месяц рамадан по лунному календарю. В течение месяца, в дневное время суток, от рассвета до заката солнца, человек, который постится, должен воздерживаться от пищи, питья, прикосновения к женщине. Ему запрещается также курить, принимать лекарства или уколы, нельзя говорить непристойности, лгать или совершать обманные поступки, злословить, порочить другого, нельзя смотреть с похотью на окружающих...

На практике для каждого немусульманина день как бы превращается в ночь, ночь — в день. Когда белая и черная нитки становятся неразличимыми, в Каире раздается выстрел пушки и огромный сити мгновенно затихает. Все пьют и едят, кто где.

Полицейский в полиции, заключенный в тюрьме, богатый — в кругу семьи, бедный — где-либо в подворотне. Не горят светофоры на улицах, закрыты все лавки и офисы.

Я смотрел на все это из кафе на набережной Нила. Напротив сел некто. Махнул рукой. Официант откликается: «Айва!» — «Сейчас!» И бежит к столику с подносом. На нем бутыль минеральной воды, салаты, холодная закуска в разных тарелочках, дымящийся кусок мяса, прикрытый сверху кружком, чтобы ничего не остыло, еще какая-то снедь. Некто сначала жадно пьет воду, потом откусывает кусок лепешки и обмакивает ее в тарелку с белой приправой (это «тахина» — смесь растительного масла с тертым орехом), затем принимается за закуски, мясо, салаты. Ест не спеша, ни на кого не глядя. Очистив тарелки, поднимает руку. Тут же звучит откуда-то «айва», и перед столиком, словно из-под земли, вырастает официант.

— Валлахи (во имя Аллаха), — говорит скороговоркой посетитель, — гат кяман (принеси-ка еще)... И заказывает сладости и фрукты. Через полчаса — кофе, затем просит принести кальян, который курит с довольством и благоговением, глубоко затягиваясь.

Часа через два-три город приходит в движение. Все шумит, гудит, сверкает, поет, орет, веселится. Все и вся на улицах. Лавки открыты, люди наслаждаются, как могут. В полночь молитва, за ней — «гаша» — обед (после заката солнца был завтрак), затем бодрствование еще до одной молитвы, и перед тем, как белая и черная нитки станут различимыми, то есть перед восходом солнца, надо успеть еще раз поесть.

На этом, собственно говоря, «ночной день» рамадана заканчивается. Человеку надо поспать и ехать на работу, которая в дни поста начинается на час позже. В первые недели две все это терпимо, на финише, по-моему, становится тяжеловато. Некоторые каирцы худеют от поста на семь-десять килограммов, иные болеют, но все терпят.

В Каире, в отличие от других исламских столиц, где мне приходилось бывать, выполнение правил поста не такое уж строгое. Возможно потому, что там есть еще и христиане, и представители других религий. Во всяком случае я не видел, чтобы за несоблюдение того или иного рамаданского ритуала публично осуждали или предавали судам шариата. Замечу, пока не видел, и чуть ниже поясню, почему «пока»...

В дни рамадана европеец, конечно, испытывает определенные неудобства, особенно днем: приходится не курить, не пить воду, по крайней мере открыто, чтобы не демонстрировать пренебрежение к местным обычаям. Решение многих дел, конечно же, затягивается.Вобщем-то это не так трудно, когда месяц рамадан приходится на весенний и зимний сезоны. Несколько труднее, когда рамадан бывает летом. Пост есть пост. У нас, христиан, он тоже нелегкий.

Молитва в редакции

Мне в прошлом неоднократно доводилось бывать в Египте, но ни я, ни мои коллеги почти не замечали того, что сегодня ощущается повсеместно, — это настойчивая исламизация образа жизни населения.

Как-то был у меня разговор в крупнейшей в Египте газете «Аль-Ахрам» («Пирамиды»). Едва с соседнего минарета раздался призыв к молитве, как все сотрудники, бросив дела, вышли в коридор, стали в ряд (начальники шаг впереди) и, положив руки на грудь, закрыли глаза и начали шептать молитву. Словно по команде, они становились на колени, садились на пятки, наклонялись головами до пола, вставали и снова взывали к Аллаху. Через несколько часов, когда с минарета раздался тот же призыв, действия журналистов повторились — молча, без вздохов. И это в газете, совершенно европейской по стилю! Это-то и удивляло. Понятно было, конечно, когда принимавший нас ректор исламского университета «Аль-Азгар» шейх Абдель Фаттах в положенный час прервал разговор с нами для молитвы. От ректора, лица духовного, другого и не ждешь.

Потом мы перестали удивляться.
Не преувеличу, если скажу, что сегодняшнее египетское общество буквально пронизано исламскими организациями — официальными, полуофициальными, подпольными, переплетенными друг с другом. Это, кроме того, что есть еще и светские партии, и различные общественные, молодежные, женские и другие организации.

Исламисты не только регулярно молятся. Старейшая и долго находившаяся в подполье партия «Братья-мусульмане» получила с союзниками на выборах 40 мандатов и стала самой большой оппозиционной группой в парламенте страны. Под патронажем университета «Аль-Азгар» в Египте действуют 45 колледжей, в которых обучается 85 тысяч студентов, из которых 28 тысяч — женщины. Арабский язык, исламскую идеологию и теологию в них изучают не только египтяне, но и молодежь многих африканских и азиатских стран, причем бесплатно.
— Все мусульмане, — заявил нам шейх Абдель Фаттах, — должны читать Коран только на арабском языке и по-арабски произносить суры.

Власть терпима к исламистам — кроме самых крайних экстремистов. Партийный плюрализм в Египте процветает, но одновременно постепенно окрашивается в зеленый исламский цвет.

... Минареты каирских мечетей. Устремляющиеся вверх, как солдаты, они охраняют исламский Каир, завораживая своих почитателей красотой и верой в мусульманские ценности. Именно такие мысли возникли у меня, когда, прощаясь с Каиром, я последний раз любовался панорамой города со смотровой площадки у Цитадели.

В последний день зашел в мечеть-памятник Насеру.
...Когда же выходил из мечети первого президента Египта Насера на шумное авеню, ведущее в аэропорт, с минарета снова донеслось знакомое: «Аллах акбар!» Голос муэдзина призывал к вечерней молитве. Так же, как вчера, позавчера. Как было 1000 лет назад. Как и сейчас.