Политика реформ Карла III Испанского

Война и меры по модернизации в области городского благоустройства, инвестиции в армию и военно-морской флот, начатые Карлом, вновь перегрузили государственный бюджет, несмотря на то, что благодаря переходящему остатку со времени правления Фердинанда VI и улучшению финансовой администрации Скилачче удалось сбалансировать доходы и расходы. Хотя в самой Испании повышения налогов не происходило, такие меры Скилачче, как ревизии финансовой администрации, сокращение раздутых штатов, повышение оклада служащих во избежание коррупции, вызвали скорее возмущение, чем способствовали экономии, тем более что этот министр-иностранец не только сам принимал от короля крупные поощрения, но также стремился системой покровительства создать преданное окружение.
Мероприятия по улучшению облика Мадрида: мощение улиц, введение зимнего уличного освещения и другие меры благоустройства, в той или иной степени касавшиеся горожан, короче говоря, многостороннее изменение повседневной жизни, проигранная война, первые признаки антииезуитской политики, в частности выразившиеся в упорном стремлении Карла III канонизировать величайшего в XVII веке врага ордена епископа Дона Хуана де Палафокс-и-Мендоса, ущемление интересов внешней торговли Англией и, наконец, первые меры по демократизации косной системы торговли с колониями давали многочисленным влиятельным общественным группам немало поводов для возмущения.
Крупными празднествами по случаю свадьбы наследника престола (1764), будущего Карла IV, с Марией Луизой Пармской, дочерью младшего брата Карла III Фелипе, и свадьбы дочери Карла Марии Луизы с Леопольдом, вторым сыном императрицы Марии Терезии и великого герцога Тосканского, недовольство удалось заглушить, но оно вновь обострилось в 1765 году, когда Карл начал обсуждение мер по ограничению владений «мертвая рука» (недвижимость без права отчуждения). В том же году королевский прокурор Педро Родригес де Кампоманес опубликовал свой известный трактат на эту тему («Tratado de la Regalia de Amortizacion»).

 

 

И то и другое до крайности обеспокоило традиционные церковные круги и связанные с ними социальные группы.
Одновременно Карл произвел несколько важных кадровых перестановок, изменивших существовавшую до того политическую расстановку сил в пользу сторонников политики реформ. Так, премьер-министра Уолла сменил маркиз Гримальди, бывший до этого послом во Франции и архитектором нового французско-испанского соглашения. На место скончавшегося министра юстиции заступил Мануэль де Рода, до этого успешно представлявший испанские интересы в качестве посла у Святейшего престола. Вследствие этого и после кадровых перестановок в центральном совете Инквизиции иезуитский орден потерял влияние при дворе, а Карл начал постепенно заполнять ключевые посты в правительстве и администрации людьми, поддерживающими его реформаторскую политику. Но одновременно стало очевидно, что король решил шаг за шагом претворять на практике политику, которую проводил уже в Неаполе.
С 1764 года по распоряжению Карла также начали регулярно собираться премьер-министр Гримальди, министр Индий Арриага и министр финансов Скилачче для обсуждения мер по повышению обороноспособности американских колоний и увеличению оборота испанских товаров. Это непременно должно было коснуться также налоговой системы в Америке и всей фискальной администрации. Помимо посылки линейных войск, введения регулярного ежемесячного почтового сообщения с Америкой и дальнейших шагов по либерализации косной торговой и флотской системы, министры постановили посылать в отдельные американские вице-королевства генерал-инспекторов с широкими полномочиями. Снова были произведены кадровые перестановки, вызвавшие недоверие и увеличившие число тех, которым «не подходило все направление».
Каковы же были те различные политические направления или группировки, которые критически или, наоборот, одобрительно относились к политике короля Карла? Безусловно, четко разграничить партии того времени невозможно, тем более, что проблема эта фактически не подвергалась систематическому исследованию. В общих чертах история политических идеологий различает исключительно передовое просветительское и традиционное консервативное направления и идентифицирует их главным образом по идеям отдельных личностей. Попытки разграничения прогрессивно настроенных групп на умеренных рационально-критических янсенитов, приверженцев реформаторской политики абсолютизма, разделяющих светские просветительские взгляды, и представителей раннего либерализма масонского толка, ввиду сложности возникающего круга проблем, — пока что не имели большого успеха.
Невозможно также однозначно охарактеризовать по социально-экономическому принципу более консервативно и традиционно направленные течения. Политически пристрастная историография склонна усматривать в традиционалистах сторонников иезуитских орденов, впрочем, в натурфилософском, а также в некотором социально-политическом смысле представляющих ясно выраженную просветительскую позицию. Среди реформистов это направление историографии различает просветительскую, тяготеющую к раннему либерализму фракцию родовой знати под руководством графа Аранды и «партию брыжей». Последние названы по детали служебного костюма. Речь идет о молодых юристах и чиновниках, принадлежавших к школе прибывших в страну вместе с Филиппом V французских реформаторов и связанных главным образом совместным опытом в образовании и служебной карьере и/или являвшихся земляками. Они выступали за реформу государства «сверху», по принципу просвещенного абсолютизма. Многие сторонники консервативной фракции смотрели на непорядки так же, как их противники, но верили, что реформы можно было проводить только с церковью, а не против нее, поскольку иначе под угрозу ставилась вся система. В частности, это могло грозить потерей заморских владений. Другие же по оппортунистским причинам и из соображений личной выгоды держались за существующий порядок.
Подобные различия и несовпадения интересов отмечались и среди реформаторов, многие из которых принадлежали к новому поднимающемуся слою, который нередко называют буржуазией. Но чаще их высшая цель состояла скорее в том, чтобы слиться с дворянством, а не в разрушении унаследованного сословного порядка. В то же время среди реформистов встречались и представители высшей аристократии, такие как, например, граф Аранда, защищавший действительно революционные, созидательные идеи либерального толка. Например, Аранда в докладной записке в совершенно современном смысле потребовал создать общую американо-испанскую нацию, прекратить социальную дискриминацию индейцев, негров и метисов и предоставить им возможность участия в управлении и администрации соответственно их способностям.
Другие полагали, что необходимо устранить все унаследованные притеснения, монополии и олигархии, чтобы таким образом отдельная личность, преследуя собственные интересы, могла достичь богатства и преуспевания, ибо лишь сумма благосостояния по возможности большего числа членов нации могла бы вернуть Испании прежнее величие и могущество.
Поскольку представители подобных идей для достижения этих целей требовали секуляризации владений типа «мертвая рука», главным образом сконцентрированных у церковных институтов и религиозных общин, среди которых, в свою очередь, преобладало мелкое духовенство, для которого они были основой существования, то эти идеи не могли не встретить массового сопротивления. К подобному ходу мыслей не очень одобрительно относились и родовая городская олигархия, и многие представители городских низов, которые часто наживались на обширных общинных владениях.
Среди реформаторов также бытовали радикально противоположные мнения по ключевым политическим вопросам. Если одни хотели видеть заморские владения Испании равноправными членами некоей будущей «национальной конфедерации», другие упорно стояли на сохранении колониального статуса и «надлежащего подчинения» колоний интересам метрополии. Хотя это были лишь дискуссии, проводимые в дипломатичной форме, главным образом только в кругах элиты, все же подобные представления, проникавшие скорее из предреволюционной Франции, чем возникающие в Испании, дают понять, что для Карла III, взявшего умеренный, однако не подрывавший основы курс реформ, каждое мало-мальски важное кадровое решение имело острый политический характер и давало повод для разнообразных слухов, спекуляций и домыслов. Через письма придворных и земляческие связи они быстро распространялись по всей стране и доходили до Америки. У многочисленной прислуги в таком городе, как Мадрид, также имелось достаточно выходов в городские нижние слои, чтобы передать простому населению непопулярные решения при дворе в искаженном и политически близоруком толковании.
В 1766 году эти настроения настолько усугубились, что сначала в Мадриде, а затем в важнейших городах провинций дело дошло до «восстания против Скилачче». Поводом стал оглашенный 10 марта 1766 года по инициативе Скилачче декрет, запрещавший ради улучшения общественного порядка и безопасности ношение двух типично испанских предметов одежды, а именно «сара», широкой черной накидки, и сопутствующей ей широкополой черной мягкой шляпы. Оба предмета одежды весьма способствовали маскировке и мешали недавно сформированным из непригодных к строевой службе солдат полицейским подразделениям преследовать преступников, которых в столице, изобиловавшей темными личностями, было столько, что власти считали необходимым повышение общественной безопасности. Первая вспышка беспорядков случилась 23 марта, в Вербное воскресенье, когда начинались традиционные процессии и празднества Страстной недели. Некто, одетый запрещенным способом, спровоцировал блюстителей порядка, и в ответ на их реакцию стали образовываться взволнованные толпы, требовавшие отставки министра Скилачче. Дело дошло до стычек с полицией и валлонской королевской гвардией, с убитыми и ранеными с обеих сторон, а также до грабежей магазинов и особенно резиденций обоих министров-иностранцев, Скилачче и Гримальди.
На следующий день повстанцы предъявили свои требования Карлу: изгнание Скилачче и всех чиновников-иностранцев, значительное понижение цен на основные продукты питания, роспуск созданных для городского снабжения органов власти, вывод валлонских гвардейцев из города и свобода одеваться по своему желанию. Карл отверг предложение о вооруженном подавлении восстания и с балкона королевского дворца пообещал исполнить требования, но в ту же ночь выехал из Мадрида в направлении Аранхуэса, после чего волнения вспыхнули с новой силой.
По просьбе толпы епископ Мадрида письменно зафиксировал требования и в провокационной форме потребовал от Карла письменного подтверждения своих обещаний. Только после возвращения монарха из Аранхуэса восстание пошло на убыль, религиозные празднества возобновились и толпа сложила оружие. Подобным образом разворачивались события и в провинции.
О причинах этих беспорядков велось множество споров. Многие историки взяли на вооружение официальную правительственную версию, обнародованную несколько позднее следственной комиссией: по ней восстание было якобы инспирировано иезуитами. Структурно-исторические исследования ставят данное восстание в один ряд с голодными бунтами конца эпохи «старого режима». Для обеих интерпретаций достаточно оснований. В пользу политического истолкования говорит то, что этим восстанием явно руководили могущественные подстрекатели, а возможно, и инспирировали его.
Еще во время поста священники бичевали с кафедр грехи правительства, а в начале восстания можно было наблюдать целенаправленные провокации по отношению к государственной власти, едва ли объяснимые спонтанным выражением недовольства по поводу указа об одежде. Также то обстоятельство, что многим простым торговцам, чьи лавки были разграблены, сразу же после нападения некими неопознанными личностями были компенсированы понесенные убытки, причем наличными деньгами, свидетельствует о том, что за этими беспорядками стояли влиятельные и богатые зачинщики.
С другой стороны, восстанию предшествовали два года с очень плохим урожаем и холодными зимами, из-за чего возник дефицит продовольствия, а некоторые сборы в рамках мер по улучшению городской инфраструктуры привели к определенному подорожанию. Однако говорить на основании этого о голодном кризисе представляется преувеличением. Массовая нищета в большой столице в те времена была эндемичным явлением, блеск же двора отовсюду влек к себе бедных и отверженных, надеявшихся найти если не заработок, то хотя бы вспомоществование от многочисленных благотворительных церковных организаций. К тому же Карл через своего министра Скилачче провел множество мер, направленных на решение этих проблем. Так, например, были учреждены пенсии для вдов и сирот дворцовой прислуги, чиновников и солдат; сразу же после вступления Карла на трон значительно расширилось государственное попечительство о бедных. Кроме того, создание полиции из непригодных к строевой службе военных, а также многочисленные строительные проекты и мероприятия по усовершенствованию столичной инфраструктуры были направлены на то, чтобы обеспечить занятость бедняков, а тем самым дать им хлеб и кров.
Несмотря на плохие урожаи предшествующих лет, которые Скилачче пытался компенсировать импортом зерна из Сицилии с помощью вновь созданных городских продовольственных властей, положение мадридских нижних слоев со времени вступления Карла на престол должно было скорее улучшиться, чем ухудшиться. Значит, гораздо правдоподобнее версия о том, что восстание все же имело политическую подоплеку и преследовало цель побудить Карла либо к неадекватной военной реакции, либо к изменению его политики путем назначения на руководящие должности испанцев, ставленников закулисных вождей.
Во всяком случае, ни того, ни другого не удалось достичь. Хотя Карл снял Скилачче, итальянского премьер-министра оставил. Более того, теперь король решил привлечь на правительственную работу обе фракции сторонников модернизации. Граф Аранда, как глава фракции родовой знати, был назначен президентом Совета Кастилии, центрального внутриполитического органа правительства, и стал председателем комиссии, сформированной для расследования недавних событий. Руководство министерством финансов было поручено высочайшему чиновнику министерства, испанцу Мигелю де Мускису, а центральную роль в испанской политике от «партии брыжей» начали играть два ее руководителя, назначенные королевскими прокурорами, — будущие графы Флоридабланка и Кампоманес.
На основании результатов расследования 27 февраля 1767 года Карл подписал декрет, предусматривавший изгнание из Испании и Латинской Америки всех членов иезуитского ордена, что предполагалось осуществить путем организованной генеральным штабом акции с соблюдением строжайшей тайны. Так вырывался из общества и внутренней политики самый укоренившийся в испанском наследии орден. Его богатые владения переходили в собственность короны, поручившей центральным органам государственной администрации национализировать их спустя некоторое время.
Еще в правление Карла началась эта секуляризация, однако государственные чиновники управляли национализированным имуществом главным образом нерачительно и почти без выгоды. Все же отчуждение это впоследствии отчасти способствовало погашению государственных долгов. С изгнанием иезуитов, встреченным одобрительно также церковными кругами, прежде всего традиционными нищенствующими орденами, закончилась организованная оппозиция политике короля Карла. Хотя его реформаторская деятельность и далее критиковалось в многочисленных анонимных прокламациях, листовках и насмешливых стишках, все же до организованного сопротивления дело больше не доходило.
Последующее десятилетие, до конца 1770-х, стало годами наивысшего расцвета реформаторской политики Карла. События Страстной недели подвели короля и его советников к пониманию того, что эта политика нуждалась в широкой поддержке населения. Поэтому корона отныне решительно поощряла робко заявившее о себе «движение горожан», основание патриотических обществ, так называемых «экономических обществ друзей мира».
С одобрения и при поддержке короля подобные организации, которые должны были способствовать повышению общественного благосостояния, изучению и испытанию новой техники и новых форм сельскохозяйственного производства, распространению новых экономических идей — путем лекций перед соответствующей общественной аудиторией или путем обучения молодежи (профессионального обучения неимущих и поиска выгодной работы), стали создаваться по всей стране. И в самом деле, подобным способом удалось мобилизовать значительную часть мыслящей элиты и впервые запустить нечто вроде общественной политической дискуссии. Она обеспечила реформаторской политике попутный ветер, хотя в отдельных случаях формулировались также цели, выходившие за рамки интересов короны.
Однако при жизни Карла политические конфликты больше не возникали. Через несколько лет такого рода общества стали усиленно переноситься на латиноамериканскую почву, а в Северной Америке вспыхнула война за независимость, так что и корона, и политики-реформаторы обеспокоились сохранением колониальной империи. В результате подобные общества за океаном стали рассматриваться как политически опасные, и им было отказано в поддержке. Но главной причиной оборонительной политики в Латинской Америке следует считать то, что после восстания 1766 года Карл не определил свою позицию по принципиальным политическим вопросам Америки: приступать ли к осуществлению разработанного Арандой проекта создания единой американо-испанской нации и произвести необходимую переоценку заморских территорий либо и впредь обращаться с ними как с зависимыми провинциями, эксплуатируемыми к выгоде метрополии?
Эти и другие коренные вопросы вызвали настолько яростный спор между двумя реформаторскими фракциями, что Карл в 1772 году поспешил отослать главных представителей обоих лагерей на посольские должности за границу. Аранда стал испанским послом во Франции, тогда как Флоридабланка представлял Испанию у Священного престола.
В Испании Карл продолжал намеченную еще в шестидесятые годы линию, нацеленную на упрощение и модернизацию администрации, расширение инфраструктуры, общественные строительные мероприятия в городах, социальное обеспечение низших слоев и их интеграцию в экономическую жизнь, а также на модернизацию церкви путем назначения епископов, разделявших широкие прогрессивные взгляды: от просветительских до янсенитских. Более того, Карл перестраивал армию и флот, чтобы в случае необходимости во всеоружии встретить возрастающую внешнеполитическую угрозу и избежать повторения 1762 года.
Все чаще в поле зрения Карла попадала Атлантика, и прежде всего Америка. После того как в 1766 году британцы оккупировали Фолклендские (Мальвинские) острова в Южной Атлантике, в 1770 году губернатору Буэнос-Айреса удалось их оттуда изгнать. Угроза войны вновь возникла после оккупации Англией Марокко и нападения на испанские опорные пункты в Северной Африке, но испанским войскам удалось взять верх.
В 1776 году подразделения испанской армии сумели отвоевать левый берег Рио-де-ла-Плата, после чего дело дошло до мирного договора с Португалией (1777) и мирного урегулирования обоюдных территориальных претензий в Америке. В 1776 году Карл также сделал свой выбор во внутриполитических вопросах в пользу «партии брыжей». Он поставил Флоридабланку премьер-министром и назначил Хосе де Гальвеса, который также принадлежал к этой группировке и в качестве генерального инспектора вице-королевства Новая Испания (Мексика) хорошо знал Америку, министром Индий, тогда как Аранда остался послом в Париже.
Не теряя времени, Гальвес приступил к реорганизации всей Латинской Америки. Последовало образование вице-королевства Рио-де-ла-Плата, к которому было присоединено богатое благородными металлами Верхнее Перу. В 1778 году Гальвес ввел свободную торговлю между почти всеми испанскими и латиноамериканскими портами и тем самым завершил ранее начатую частичную либерализацию. Одновременно стали создавать систему интендантов провинций, учрежденную в Испании еще предшественниками Карла. Основной принцип гласил: Испания и Америка должны управляться по одним правилам. Политика, которую проводил Карл в Испании, теперь переносилась в Америку.
Означало ли это принятие предложенной Арандой политики? Большинство исследователей истории Латинской Америки так не считают. Так же, как и в Испании, в Латинской Америке возникла оппозиция этой политике, разумеется, делавшая упор на своеобразие Америки и отстаивавшая свое право на решающий голос в политике. В Перу и Новой Гранаде (современной Колумбии) дело дошло до восстаний, причем в Перу преимущественно индейских, тогда как в Новой Гранаде — американо-испанских. Хотя выступления были подавлены, после них короне не удалось провести такую же «гражданскую мобилизацию», как в Испании, так что широкой поддержки политика реформ не добилась. Свое воздействие здесь оказала война за независимость в США. В 1779 году Испания вступила в войну с Англией, сражавшейся против повстанцев, и сумела отвоевать Флориду.
Для финансирования разросшихся вооруженных сил корона предпринимала огромные усилия по повышению эффективности налогообложения, преимущественно путем совершенствования системы и почти не прибегая к увеличению налогов. Жителями Латинской Америки эти старания воспринимались главным образом как увеличение налогового бремени и колониальной эксплуатации. Впрочем, так же они интерпретируются и большинством современных исследователей, принимающих в расчет лишь Америку. Но в действительности большая часть сильно возросших налоговых поступлений использовалась короной для того, чтобы финансировать своего рода «панамериканское финансовое соглашение», по которому остатки средств из богатых провинций главным образом использовались для помощи и защиты более бедных или в военном смысле менее защищенных провинций. Количество же транспортов в метрополию в это время существенно не возросло.
Самосознание и собственные интересы отдельных частей государства все более напластовывались таким образом на общегосударственную сплоченность. Очевидной становилась ошибка, допущенная при отказе от пропаганды национальной концепции, выдвинутой Арандой. Но эта концепция — более нацеленная на сплоченность населения под испанской короной, чем акцентирующая роль королевства как объединяющего фактора, — для такого «старорежимного» короля, как Карл III, была слишком смелой. «Все для народа, но ничего через народ», таков был девиз, приписываемый Карлу, хотя король никогда не высказывался подобным образом. Все же Карл выводил из Божьей милости свое неограниченное могущество как короля, которое, на его взгляд, было связано с обязательством всецело посвятить себя благополучию подданных.
Для монарха, которому пришлось править на двух континентах, и чьи подданные все более стремились разбежаться, заявившая о себе новая ситуация, должно быть, предъявила чрезмерные требования. Под конец жизни ему и так пришлось выбросить за борт большую часть идей и мировоззренческих представлений, на которых он воспитывался.
После окончания войны за независимость США известный, приписываемый графу Аранде меморандум очень точно прогнозировал будущее развитие событий: молодые США превратятся в политического колосса и будут воздействовать на жителей Европы как огромный «пылесос»; они начнут угрожать испанским позициям в Северной Америке и служить примером жителям Латинской Америки в завоевании независимости.
Единственный способ предотвратить это заключался в том, чтобы Карл предоставил независимость испанским заморским колониям, сделав испанских принцев в них королями, сам же принял титул императора, сохранив, по крайней мере, суверенитет над Латинской Америкой.
Но даже если стареющий и одинокий король имел бы силы претворить в жизнь подобные решительные меры, в высшей степени сомнительно, чтобы его испанские подданные, пребывавшие в плену унаследованных представлений о Латинской Америке как о колонии, поддержали бы такой шаг. Достаточно вспомнить реакцию в Испании, когда через добрые два десятилетия после смерти Карла в Латинской Америке действительно вспыхнули войны за независимость.
Как же на этом фоне оценить историческое значение Карла III? Не возникает ни малейших сомнений в том, что Карл был во всех отношениях самым выдающимся правителем Испании XVIII столетия. Более того, он стоит в одном ряду с важнейшими политическим фигурами Европы конца этого века.
Испытав на себе влияние итальянского Просвещения, он предпринял масштабные и успешные усилия по модернизации Испании. Под его руководством и благодаря его умелой политике Испания смогла заметно сократить отставание по отношению к остальной Европе и воспринять передовые тенденции того времени. Удалось, хотя и с запозданием, прежде всего в Каталонии и Стране Басков, сломать традиционный аграрный уклад и побудить или подготовить ремесленно-промышленное развитие, открывавшее стремительно растущему населению новые экономические и социальные перспективы. Успехи и затраты на эту политику едва ли уравнивались, о чем свидетельствовало новое увеличение государственного долга. Хотя и удалось преодолеть духовно-культурную стагнацию и оживить науку и искусство, но, как и в отношении экономики, эти стимулы остались ограничены сравнительно небольшим кругом интеллектуальной элиты. Напротив, заметнее, даже если эта цель специально и не преследовалась, был рост политического самосознания широких слоев населения.
Народная война против Наполеона и созыв Учредительного собрания в отсутствие законного центрального политического руководства через два десятилетия после смерти Карла без его реформ почти наверняка не были бы возможны. С другой стороны, соперничество с могущественной Англией в Атлантике и за океаном поглощало силы правительства и монархии, так что гармонизация внутри- и внешнеполитических потребностей становилась крайне опасным «трюком на канате».
В военном отношении ценой финансовых жертв Карлу удалось укрепить испанские позиции за океаном и отвоевать Менорку, хотя огромные усилия по завоеванию Гибралтара потерпели провал. Все же то обстоятельство, что Франция и Англия гораздо ранее потеряли свои американские колонии, показывает, что усилия Карла III по осуществлению как внутренней, так и внешней политики в Испании и Америке все же были достаточно успешными, даже если в итоге ни здесь, ни там не удалось достичь долговременных коренных успехов. К тому же слишком неблагоприятными для него были знамения времени, к которым он не был готов. Все-таки смерть в 1788 году избавила его от участи стать свидетелем Французской революции и начала новой эпохи, в подготовке которой он невольно участвовал.

Статья получена: www.world-history.ru