Галилея снова осуждают за пропаганду гелиоцентрической системы

Драматическая история судебного процесса над великим итальянским астрономом и физиком Галилео Галилеем (1564-1642), вынужденным в 1633 году предстать перед судом римской инквизиции и в конце концов отречься от "коперниковой ереси", - это одна из всем известных вех в истории науки и культуры, коллизия, в результате которой, возможно, и появилась отчетливая грань между наукой и церковью, красочный рассказ, по которому до сих пор происходит самоидентификация западной цивилизации. Следствие тянулось с апреля по июнь 1633 года, а 22 июня в той же церкви, где выслушал свой смертный приговор Джордано Бруно (он был сожжен в 1600 году), почти на том же самом месте престарелый Галилей, стоя на коленях, произнес предложенный ему текст отречения. Затем до самой смерти ему пришлось жить под домашним арестом, под постоянным надзором инквизиции, с запретом делиться с кем-либо своими взглядами. Видение ученого, которого под угрозой пыток вынуждали "забыть", что Земля вращается вокруг Солнца, многим кажется тем самым моментом истины, когда Век Веры уступил Веку Разума (и мы шагнули "из эры религии и духовности в эпоху науки и материализма", по выражению Роуленда), но напоследок ясно выявил враждебность Вселенской церкви в отношении свободы мысли и самовыражения.

Однако известному канадскому журналисту и эссеисту Уэйду Роуленду (Wade Rowland) такая апология Галилея кажется надуманной.

 

 

Он настаивает на правоте в историческом споре именно католической церкви и даже написал на эту тему книгу, которая так и называется - Galileo's Mistake: A New Look at the Epic Confrontation Between Galileo and the Church ("Ошибка Галилея: Новый взгляд на эпическую конфронтацию между Галилеем и церковью"). Получить представление о том, как эта книга написана, можно, прочитав первую главу на официальном сайте журналиста. Мистер Роуленд убежден, что авторы, настроенные враждебно по отношению к католической церкви, создали свою версию событий, подобно тому, как всякий победитель переписывает историю прежних войн. Они изобразили Галилея "как одинокого защитника просвещения, а церковь - как слепую деспотическую силу". Миф, например, "эффектно драматизирован в обольстительно блестящей пьесе Бертольта Брехта (1898-1956) "Жизнь Галилея" (Leben des Galilei, первая редакция 1938-1939), по которой в 1975 году был сделан знаменитый фильм. Детей в начальной школе просят написать эссе про Галилея как мученика интеллектуальной свободы", - с горечью пишет Роуленд. Но теперь, по его мнению, пришло время высказаться в защиту слабой стороны - то есть церкви, изрядно третируемой в Век Знания.

Даже с точки зрения заядлых ревизионистов тезисы Роуленда кажутся порой излишне смелыми (впрочем, для подобной смелости мысли в наш век нет никаких особенных препятствий, не то, что во времена Галилея...). Ведь в 1992 году сама церковь в лице папы Иоанна Павла II признала, что изрядно погорячилась, осуждая Галилея. Как гласили насмешливые заголовки газет в то время, Ватикан наконец-то подтвердил, что Земля действительно вращается вокруг Солнца. Однако, согласно Роуленду, такой взгляд просто низводит реальные проблемы и угрозы, вытекающие из памятного конфликта, на тривиальный уровень. А речь идет ни много ни мало как об основе природы Вселенной и о том, какая из сфер человеческой мысли - наука или вера - могут лучше постичь все это.

В центре внимания Роуленда оказывается странный случай: церковь, жестоко преследовавшая Галилея как последователя гелиоцентрической системы мира, долгое время сквозь пальцы смотрела на собственно учение Коперника. Еще за многие десятилетия до рождения Галилея Николай Коперник пришел к выводу о том, что Земля вращается вокруг Солнца, - положение, которое шло вразрез с преобладающей на тот момент геоцентрической системой мира и учением самой церкви, основанном на Священном писании, которое гласит, что Бог, создав Землю, закрепил ее в центре мира. Опасаясь дразнить клерикалов, Коперник воздержался от публикации своих революционных воззрений, и только в 1543 году, то есть в год его смерти, в Германии была издана книга "Об обращениях небесных сфер". Написанная на латыни, она очень сильно повлияла на астрономов, но оставалась практически неизвестной широкой публике. Надо отметить, что в 1582 году папа Григорий XIII ввел новый (григорианский) календарь, разработанный астрономом Клавием именно на основе гелиоцентрической модели Вселенной.

Галилей уже получил широкую известность как физик и математик к тому моменту, когда он в 1609 году сконструировал свой первый телескоп. С телескопом Галилей сделал ряд поразительных открытий, которые утвердили его во мнении об истинности коперниковского тезиса.

Первоначальная реакция на эти открытия была восторженной, и когда Галилей появился в Риме в 1611 году, чтобы похвастаться своим новым устройством, даже официальные представители церкви приветствовали его. Ободренный таким образом, Галилей в 1615 году издает свое письмо герцогине Кристине Лотарингской, в котором он утверждал (по-итальянски), что истинность учения Коперника продемонстрирована наглядно, а также что новый научный метод показал свое явное превосходство над Священным писанием в качестве ключа к тайнам вселенной. Вот характерный отрывок из этого письма (цитируется по "Еще раз о науке и религии в современном мире"): "Профессора-богословы не должны присваивать себе права регулировать своими декретами такие профессии, которые не подлежат их ведению, ибо нельзя навязывать естествоиспытателю мнения о явлениях природы... Мы проповедуем новое учение не для того, чтобы посеять смуту в умах, а для того, чтобы их просветить; не для того, чтобы разрушить науку, а чтобы ее прочно обосновать. Наши же противники называют ложным и еретическим все то, что они не могут опровергнуть. Эти ханжи делают себе щит из лицемерного религиозного рвения и унижают Священное писание, пользуясь им как орудием для достижения своих личных целей... Предписывать самим профессорам астрономии, чтобы они своими силами искали защиты против их же собственных наблюдений и выводов, как если бы все это были один обман и софистика, означало бы предъявлять к ним требования более чем невыполнимые; это было бы все равно, что приказывать им не видеть того, что они видят, не понимать того, что им понятно, и из их исследований выводить как раз обратное тому, что для них очевидно".

К тому времени, однако, настроение в церковных кругах уже переменилось. Мучительный процесс Контрреформации не способствовал проявлению терпимости по отношению к таким излишне смелым заявлениям. Своей настойчивостью и задиристостью Галилей необычайно раздражал церковь и покушался на святая святых, утверждая, "что есть единственное объяснение естественных явлений", которое базируется на наблюдениях и выводах из них, что делает все другие объяснения, включая основанные на библейском откровении, бесполезными.

Эти-то взгляды Галилея Роуленд и осуждает самым решительным образом, называя главной "ошибкой Галилея". Мистер Роуленд напоминает нам о том, что наука - отнюдь не самый надежный источник при описании вселенной и вполне может уступать в этом отношении религии. Научные наблюдения, про которые обычно думают, что они базируются на эмпирической реальности, на самом деле "пропущены сквозь слои субъективных впечатлений"; научные "факты" о природе "не существуют до истин", но "конструируются человеком". Именно поэтому и происходят периодически революции в науке, при которых один набор допущений свергается и заменяется другим. Галилей, отрицая ценность божественно вдохновенных истолкований вселенной, представлял собой великую угрозу власти церкви, и она ответила адекватно, лишив его возможности пропагандировать систему Коперника.

Но Галилей пошел дальше. В 1632 году он издал знаменитый "Диалог о двух основных системах мира". В книге защитник гелиоцентрической системы обоснованно и откровенно срамил сторонника геоцентрической. Разъяренная этим демонстративным нарушением ее воли, церковь обвинила Галилея в ереси и призвала его в Рим на суд инквизиции.

В описании самого суда г-н Роуленд последовательно изображает Галилея как индивидуума суетного и эгоцентричного, а церковь как преисполненную боевого духа, но вместе с тем и милосердия. В то время как ставшие уже традиционными рассказы об этом событии подчеркивают, что Галилею угрожали реальной пыткой, Роуленд уверяет, что это была простая формальность. Да, он согласен с тем, что Галилей был помещен под домашний арест, но, по крайней мере, он не был сожжен или подвергнут еще какой-нибудь мучительной казни. Что же касается папы римского Урбана VIII, то Роуленд напоминает, что папство в его лице столкнулось с вызовом необычайной сложности и "любой комментатор будет несправедлив, если не признает, что папа вел себя очень разумно и был почти безупречен в сложившейся ситуации".

Роуленд находит парадоксальным, что теперь не любят вспоминать о важнейшем обстоятельстве: ведь в центре внимания судий стояло вовсе не детальное рассмотрение доказательств в пользу той или иной системы мира, а осуждение той горячности, с которой Галилей придерживался механистической интерпретации всех процессов вселенной (а такой подход уже давно изжит из практики самой современной науки).

В конечном счете Роуленд приходит к мнению, что корни всех основных язв современного мира, таких, как фашизм, геноцид, экологические проблемы и оружие массового уничтожения, кроются в глубине истории. Собственно, научная революция грянула даже раньше, чем это принято описывать. "Эта революция началась в Европе семнадцатого столетия, и Галилей был среди ее первых вдохновителей. Драматические сдвиги произошли сразу в нескольких областях науки - особенно это касается математики, физики и астрономии. Паскаль изобрел вычислительную машину, Лейбниц и Ньютон независимо друг от друга создали дифференциальное и интегральное исчисление, Роберт Бойль заложил основы современной химии, Вильям Гарвей описал систему кровообращения, Джон Непир облегчил тяжкое бремя астрономических вычислений изобретением логарифмов, Декарт ввел систему координат и создал аналитическую геометрию. Микроскоп вошел во всеобщее употребление - вместе с телескопом и точными маятниковыми часами. Галилей сделал свои эпохальные открытия в механике и астрономии". Но почти волшебная власть над природой лишила в конечном счете человечество самоконтроля в виде мудрой руки "непрогрессивной" церкви. "Все это расширило творческие горизонты человечества, но низвело массу отдельных людей до статуса потребителей. За улучшение здоровья и увеличение продолжительности жизни пришлось заплатить невиданным доселе духовным кризисом".

Впрочем, думается, канадский эссеист несколько лукавит, когда бичует прогресс. Сам он, как видим, с готовностью пользуется Интернетом и компьютером для продвижения продаж своей книги. Точно так же, воюя с "общепринятой" точкой зрения, он пользуется и той интеллектуальной свободой, которую и для него в том числе завоевали поколения таких диссидентов, какими были Галилей и Бруно, беспрестанно споря со светскими и религиозными властями, а иногда даже попадая за это на костер. Скорее, излишне "заостренный" тезис и эффектное название книги призваны заработать журналисту определенную популярность среди широкой публики, а никаких сведений, которые бы в свое время "скрыли" зловредные антиклерикальные писатели и исследователи, что-то не наблюдается. Информация по процессу Галилея совершенно открыта, и каждый в принципе может ознакомиться со всеми дошедшими до нас документами.

Аргументация вроде той, что папство просто вынуждено было в ту эпоху проявлять жестокосердие ввиду угрозы потерять власть - как реальную, так и власть над умами современников, - как-то не очень впечатляет. Так можно с легкостью оправдать любого тирана или даже бандита: конечно, они рискуют потерять власть, но при этом борьба с потенциальными врагами не становится автоматически законной.

Роуленд предостерегает от "поверхностности" "школьных текстов, популярной литературы, научной журналистики и даже некоторых академических трактатов" и приводит "не очень известный факт: несмотря на недостаток твердых доказательств, многие в церкви - и, возможно, большинство тех, кто ею руководил, - разделяли мнение Галилея об истинности гелиоцентрической системы". Однако стоит заметить, что при такой постановке вопроса осуждение Галилея выглядит особенно циничным: выходит, его палачи заранее знали о своей неправоте. Чтобы не вызвать гнева современных гуманистов, канадский журналист говорит о "формальности" угроз пытками, но если вспомнить, что всего за тридцать лет до Галилея почти те же самые люди сожгли несломленного "неистового" Джордано, то соглашаться с Роулендом уже как-то совсем не хочется. Даже живя в стране, где пытки официально запрещены, проверять реальность подобных угроз на своей шкуре никому не посоветуешь...

Конечно, можно во всех бедах современной цивилизации обвинять того же Галилея, но стоит заметить, что фашисты, религиозные фанатики и экстремисты все же выглядят представителями как раз противоположного лагеря. Вот эти деятели не только заново бы осудили Галилея и уничтожили бы все им написанное, но и с удовольствием стерли бы несколько последних веков человеческой истории.