Конец «Заколдованного ордера»

Эпизод из фронтовой биографии Героя Советского Союза Георгия Андреевича Кузнецова, ныне генерал-полковника, командующего авиацией Военно-Морского Флота, лауреата Ленинской премии.

Морским летчикам 8-го гвардейского штурмового авиаполка, только что совершившим «прыжок» на своих боевых машинах с Черного моря на Балтику, командование решило дать несколько дней отдыха. В один из таких дней на сцене, сооруженной прямо под открытым небом, перед морскими летчиками выступили артисты.

Слушая молодую певицу в длинном, до пят, платье, старший лейтенант Георгий Кузнецов почувствовал, что рядом на свободное место кто-то подсел. Скосив глаза, он увидел морского летчика, тоже старшего лейтенанта, на груди которого красовались два ордена Красного Знамени.

 

 

Левая рука незнакомца, запеленутая бинтом, покоилась на перевязи.

Как только концерт закончился, Кузнецов спросил соседа:

— Где тебя угораздило? Тот мрачно ответил:

— В Нарвском заливе, над «заколдованным ордером».

...В летней кампании 1944 года перед гитлеровскими военно-морскими силами командование поставило задачу — любыми средствами не допустить прорыва Краснознаменного Балтийского флота на морские коммуникации. Для этого в Финском заливе фашисты сосредоточили большое количество кораблей и выставили несколько тысяч мин и минных защитников. Чтобы советские тральщики не «прогрызали» фарватеры для своих кораблей, охрана минных полей была поручена специальному отряду легких сил. В этот отряд входили, как правило, 14—16 боевых кораблей с усиленным зенитным вооружением. С воздуха он прикрывался нарядами истребителей.

Корабли отряда патрулировали в водах Нарвского залива. Не раз балтийские летчики били по ним с воздуха. Удары наших самолетов фиксировались на пленку. Но через некоторое время воздушный разведчик докладывал, что все корабли целы и невредимы. Так этот отряд фашистских кораблей с чьей-то легкой руки стали называть «заколдованным ордером».

Георгий Кузнецов не успел даже как следует познакомиться со старшим лейтенантом и порасспросить его подробнее об ордере, как тот махнул здоровой рукой в сторону Ли-2, у которого вращались винты:

— Прощай, друг! Извини, мне надо в полк.

Тогда Георгий не предполагал, что и ему в ближайшем будущем придется вплотную столкнуться с этим самым ордером...

Через некоторое время после этой встречи полк, в котором служил Георгий Кузнецов, приступил к боевой работе — включился в уничтожение «заколдованного ордера». Штурмовики-балтийцы наносили по нему удар за ударом; корабли топили, жгли, калечили, но они каким-то непостижимым образом снова оказывались в строю. Для наблюдения за результатами бомбо-штурмовых ударов командование стало присылать представителей штаба — они летали на специальных двухместных самолетах под прикрытием истребителей. При возвращении офицеры объективно докладывали о потопленных и поврежденных кораблях. Но...

И тогда начальник штаба авиации Балтийского флота полковник

А. М. Шугинин, придерживающийся принципа «лучше ведро пота, чем наперсток крови», сам со своими сотрудниками разработал операцию по уничтожению вражеских кораблей.

Четыре штурмовых полка отрабатывали действия против вражеского ордера, выложенного на аэродроме из масло- и бензозаправщиков (без применения оружия, конечно). Когда командование убедилось, что каждый из участников усвоил свою роль в сценарии, созданном штабистами, была устроена генеральная репетиция.

На одном из озер воспроизвели «заколдованный ордер»: из зеленых елок были выложены — в натуральную величину — палубы вражеских кораблей. Морские летчики обрушили — каждый на свою цель, как это было предписано планом операции,— ракетные снаряды, бомбы, пулеметно-пушечный огонь. На репетиции присутствовали командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц и нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов, высоко оценившие мастерство летчиков. Эта оценка и была разрешением на проведение операции по уничтожению ордера.

21 июля 1944 года на корабли ордера обрушились «летающие танки» четырех штурмовых полков Балтики. 8-й штурмовой полк повел его командир, опытнейший летчик Герой Советского Союза Николай Васильевич Челноков. Его ведомым был старший лейтенант Георгий Кузнецов. Очень это непростое дело — быть ведомым у летчика, не знающего неудач. И то, что Кузнецова назначили ведомым к командиру полка, было для молодого офицера, обладавшего всего несколькими месяцами боевого опыта, не только большой честью, но и признанием его летного мастерства.

...Небо пронзила зеленая ракета, и тридцать штурмовиков один за другим поднялись в воздух. Пять шестерок взяли курс к Нарвскому заливу. Первым шел подполковник Челноков. Низкая облачность, с утра висевшая над землей, к моменту вылета начала рассеиваться. С высоты восемьсот метров на освещенной солнцем глади залива стали отчетливо просматриваться силуэты кораблей. Но вместо того чтобы сразу ринуться в атаку, Челноков пролетел стороной. Это был заранее продуманный прием: в атаку следовало выходить со стороны солнца. Противнику, ослепленному яркими лучами, не так просто разглядеть атакующий самолет...

Впрочем, гитлеровцы не дремали — они открыли мощный заградительный огонь. Казалось, стреляет само море.

Развернувшись на корабли, командир полка передал по радио:

— Идем на цель! — И тут же, совсем по-свойски, добавил: — В добрый путь!

Первым нанес удар с пикирования сам подполковник Челноков. Вражеский корабль, расколотый метко сброшенными бомбами, моментально затонул. Глядя на командира, так же точно ударил по соседнему сторожевику его ведомый Георгий Кузнецов. Вслед за этим по ордеру нанесли удары и остальные штурмовики...

На следующий день 8-й гвардейский штурмовой полк снова произвел налет на корабли врага. Вот тогда-то и произошло событие, ставшее памятным для Георгия Кузнецова.

...Ведущим шел снова командир полка. Ведомым — старший лейтенант Кузнецов. На солнце рассчитывать было нельзя — оно клонилось к закату. Но еще стояли белые ночи, и потому видимость на море была отличная. Из кабины штурмовика хорошо просматривалась неспокойная морская поверхность, по которой начали перекатываться белые барашки. Судя по всему, ветер дул с норда.

Скоро на горизонте среди серого свинца вод стали различимы темные силуэтики кораблей. С этой минуты внимание Кузнецова сосредоточилось на будущей цели и на машине ведущего.

В наушниках раздался спокойный голос командира полка:

— Атака! Иду на СКР! — после чего нос штурмовика ведущего опустился вниз. Вслед за ним перевел свою машину в пикирование и Кузнецов.

Челноков выбрал целью ближайший сторожевой корабль, с которого сразу открыли беспорядочный зенитный огонь по выходящему в атаку штурмовику. На эффективную дистанцию действия пушечного огня приблизился и штурмовик Кузнецова. Десятки снарядов смертоносным вихрем прошлись по палубе вражеского корабля, изничтожая прислугу зенитных и артиллерийских установок. Как только смолкли пушки, с бомбодержателей штурмовика сорвались четыре бомбы-сотки, точно накрывшие корабль. Сторожевик осел на корму и быстро скрылся под водой.

— Попался! — прогудел в переговорном устройстве довольный голос Ивана Стрижака, стрелка Кузнецова.

После выхода из атаки Кузнецов стал маневрировать, чтобы пристроиться к машине командира. Внизу одни корабли шли на дно, другие горели, третьи бешено отбивались от атакующих штурмовиков.

Неожиданно сквозь ровный гул мотора Кузнецов услышал какой-то посторонний хлопок. Летчик запросил по переговорному устройству стрелка:

— Кузьмич! Ты ничего не слышал?

— Нет, не слышал, командир.

— На всякий случай будь повнимательней.

— Есть, командир!

Через полминуты Стрижак доложил:

— Командир! По фюзеляжу течет масло.

«Скверная ситуация,— мелькнуло в голове у летчика.— Машина без масла протянет от силы пять минут. До своих не долететь. Скорее всего придется садиться на воду»,— с этой мыслью Кузнецов запросил по радио ведущего:

— Я — «Тридцать шестой». Подбит, иду на вынужденную. Стараюсь тянуть насколько возможно в море.

Командир полка ответил сразу:

— Понял. Садись. Помощь будет.

Хорошо говорить «садись». А как это сделать, если на воду до этого садиться не доводилось? Кузнецов решил совершить посадку как на обыкновенный аэродром, в случае если бы у него не выпустилось шасси.

Но вот мотор израсходовал масло, и его тут же заклинило. Штурмовик стал быстро терять высоту. Расчет на посадку и саму посадку на воду Кузнецов произвел точно: мягкий шлепок, резкое падение скорости — и штурмовик глиссирует по неспокойной поверхности моря. Командир предупредил стрелка заранее: «Как сядем, вылезай».

Фонарь кабины Кузнецов открыл заблаговременно, когда мотор еще исправно тянул. Но вот незадача: при посадке от резкого торможения скорости фонарь сдвинулся по пазам и закрылся. В этом бы не было ничего страшного, если бы груша, которой можно открыть фонарь, не оказалась бы снаружи. Пока летчик пытался выбраться из кабины, машина полностью прекратила пробег по воде и стала тонуть. Уже в затопленной кабине Кузнецов открыл боковые форточки и ухватился обеими руками за остов фонаря. Напрягаясь всем телом, летчик стал сдвигать его. Фонарь вначале шел туго, потом поддался, но в этот момент Георгий оказался под водой. Через секунду-другую он почувствовал боль в ушах — возросла глубина.

Выбравшись из кабины, Георгий Кузнецов понял, что расстаться с самолетом не может: что-то держало его в кабине. Сразу вспомнил про шнурок от спасательной шлюпки. Освободившись от нее, летчик рванулся было вверх, к поверхности, но не тут-то было — опять какая-то неведомая сила не отпускала его от машины. На этот раз летчика цепко держали ремешки от кобуры пистолета, намертво зажатые сдвинувшимся под водой фонарем. Вода со всех сторон тисками давила грудь — сейчас бы один-единственный глоток воздуха! Упершись ногами, летчик рванулся наверх, и ремешки лопнули. Путь на поверхность показался неимоверно долгим. Наконец последний резкий взмах руками, и Кузнецов глотнул воздух. «Выплыл!» — успел подумать летчик и потерял сознание.

Что же касается Ивана Стрижака, то он, готовясь к посадке, спокойно освободился от парашюта, отстегнул спасательную лодку, взял ее в руки и, когда самолет побежал по воде, выскочил на правую плоскость. Выбросив лодочку на воду, старшина повернулся к своему командиру, но на его глазах колпак кабины сорвался со стопора и закрылся. Стрижак ухватился за колпак фонаря и стал его тянуть, но тот поддавался с трудом. Когда фонарь все-таки удалось сдвинуть, самолет уже был под водой. Наклонившись на нос, Ил-2 шел на дно. Ноги стрелка потеряли опору, и он сорвался вниз. Проскользнув вдоль мотора, Стрижак зацепился ремнем спасательного жилета за согнутую лопасть пропеллера. В этот миг сработал жилет — автоматически надулся воздухом. Собравшись с силами, Иван разорвал удерживающий его ремень и всплыл на поверхность.

Первая мысль: «Где командир?» На воде никого не было, ветер гнал прямо на него розовую спасательную лодку. Только было Стрижак ухватился за ее надутый борт, как позади лодки показалась голова командира. Стрижак устремился к Кузнецову, но голова того снова скрылась под водой. Быстро поднырнув, Иван успел схватить командира за шлем. Поддерживая голову Кузнецова на поверхности, стрелок с трудом поймал лодочку и уложил в нее летчика.

Командир по-прежнему был без сознания. Стрижак вспомнил, что Кузнецов родился в таком месте, где не мог научиться хорошо плавать. Тут Иван заметил, что спасательный жилет командира почему-то автоматически не надулся. Он быстро заменил его на свой, а кузнецовский, надув ртом, надел на себя.

Через некоторое время летчик стал приходить в себя. Болела голова, все тело пронизывал холод, и в горле першило от соленой воды.

— Как самочувствие, командир?

— Да ничего, Кузьмич,— каким-то чужим голосом ответил Кузнецов.

— Ваш жилет почему-то не сработал.

— Вот и хорошо, что не сработал. Надуйся он в кабине, пришлось бы тебе, Кузьмич, летать с другим командиром. Вряд ли я тогда вылез бы из кабины...

Положение у экипажа штурмовика было не из легких. Море было неспокойным, ветер крепчал. Лодочку качало на волнах и беспрестанно заливало водой. Стрижак ровными гребками старался удерживать ее на месте — в точке падения самолета.

На восточной части горизонта были хорошо видны горящие гитлеровские корабли, доносились отзвуки взрывов, огненные трассы полосовали небо. Иван сказал:

— Похоже, наши сегодня ордер раскатают...

Совершенно неожиданно на небольшой высоте с юго-запада появились два «фокке-вульфа». Первым их заметил стрелок:

— Плывем в разные стороны, командир!

Кузнецов быстро соскользнул с лодки и поплыл в сторону. И вовремя. Первый из истребителей на бреющем полете дал длинную пушечную очередь. По счастью, этот огонь не причинил вреда ни экипажу штурмовика, ни резиновой лодочке. Второго захода гитлеровец почему-то делать не стал, поспешил уйти. Вскоре в воздухе, откуда ни возьмись, появилась четверка краснозвездных Ла-5. Кузнецов и Стрижак уже были у своей лодки. Иван поднял ее в воздух мощной ручищей и стал крутить над собой в надежде привлечь внимание истребителей. Но те, похоже, не заметили этого: преследовали «фокке-вульфов».

Прошло около двух часов дрейфа, снова стал нарастать гул авиационных моторов. Кузнецов различил в дымке над горизонтом четыре темные точки, которые постепенно превращались в силуэты самолетов.

— Это свои! — уверенно произнес Стрижак.

Всматриваясь в маневр истребителей, командир понял, что Ла-5 строем фронта делают галсы над водой.

— Так ведь это нас ищут,— спокойно сказал Кузнецов.

Но истребители, пролетев над плавающими в воде летчиками, неожиданно ушли. Судя по всему, ничего не обнаружили. И снова стало как-то тоскливо, опять медленно потянулись минуты. В ожидании помощи командир и стрелок стали коротать время за неторопливой беседой, которая вертелась вокруг «заколдованного ордера». Что же все-таки проделывали гитлеровцы, что состав ордера оставался постоянным?

В той стороне, где находились вражеские корабли, над водой полыхали четыре огромных костра и по-прежнему раздавались взрывы...

Через некоторое время снова послышалось комариное жужжание моторов. Стрижак и Кузнецов повернули головы на восток. Это опять пришла четверка «лавочкиных». Летчики соскользнули в воду, и снова стрелок поднял над собой оранжевую лодчонку. Четверка сделала круг прямо над летчиками и улетела.

— Заметили! — вырвалось у Кузнецова.— Теперь-то уж наверняка подберут.

Действительно, вскоре над водой появилась летающая лодка Бе-4. Корабельный разведчик делал «гребенку» над тем местом, координаты которого сообщили истребители. Обнаружив летчиков, гидросамолет сразу пошел на посадку и сел на воду буквально в тридцати метрах от резиновой лодочки.

Как только смолк мотор корабельного разведчика, послышался раскатистый бас:

— Давайте сюда, флотская братия! — Из пилотской кабины высунулся внушительного роста майор.— Мигом к своим доставлю! Там поди уж вас заждались...

Как ни странно, именно эти тридцать метров до летающей лодки оказались непреодолимыми. Кузнецов и Стрижак никак не могли приблизиться к самолету. Под действием дрейфа Бе-4 относило от них все дальше и дальше. Тогда Иван поплыл кролем к корабельному разведчику. Когда он приблизился к летающей лодке, штурман подал с нее бросательный конец. Обвязавшись, стрелок поплыл обратно, к своему командиру. Как только Иван мертвой хваткой вцепился в лодочку, с гидросамолета их стали подтаскивать.

Как его протащили через люк стрелка-радиста, Кузнецов не помнил. В тот момент, когда сильные руки Стрижака подхватили его и подняли вверх, перед глазами Кузнецова поплыли разноцветные круги, и вскоре все померкло...

Очнулся он только тогда, когда корабельный разведчик благополучно совершил посадку на озере возле какого-то поселка.

— Поднимайся, старлей.— Командир экипажа обратился к Кузнецову.— Тут тобой высшее начальство интересуется.

На берегу с группой офицеров стоял начальник штаба авиации Балтийского флота полковник Шугинин: он встретил спасенных летчиков ласково, добрым словом. А вскоре за ними прилетел и сам командир полка.

— Что с ордером? — первое, что спросил Кузнецов.

— Нет больше «заколдованного ордера»! И не будет. Сейчас тебе нужно отдохнуть — получишь десять суток отпуска, а там...

— Почему он оставался целым? Что за трюк применили гитлеровцы? — снова обратился Кузнецов к командиру.

— Назначена специальная комиссия, которая работает над выяснением всех обстоятельств, связанных с ордером...

Так получилось, что о разгадке «заколдованного ордера» Георгий Кузнецов узнал уже после войны, когда встретился со своим бывшим командиром полка дважды Героем Советского Союза Н. В. Челноковым. Долго в тот вечер прославленный морской летчик генерал-майор Челноков и его ученик, ставший слушателем Морской академии, вспоминали о пережитом. И конечно, оба вспомнили о «заколдованном ордере».

...Сразу после того, как наши войска заняли порт Кунда, туда от нашей авиации была послана комиссия для выяснения всех обстоятельств, связанных с разгромом вражеского ордера. Оказывается, гитлеровцы держали в портах Кунда и Таллин около двухсот боевых кораблей такого же типа, которые входили в ордер. Как только летчики уничтожали какой-либо корабль, его место занимал другой, точно такой же. Наши люди обнаружили в этих портах большое количество покалеченных кораблей, не подлежащих ремонту.

Трюком с заменой подбитых и потопленных кораблей гитлеровцы пытались вселить в наших летчиков неуверенность и страх. Но добились обратного результата — дело кончилось тем, что лишь во время последнего налета морской авиации было только потоплено тринадцать кораблей, после чего фашисты были не в состоянии восстановить ордер — по типам кораблей — в прежнем количестве. По самым скромным подсчетам, в составе «заколдованного ордера» наши летчики подбили и потопили восемьдесят семь боевых кораблей. Дороговато обошелся гитлеровцам их психологический эксперимент...